Хлопнула дверь. Зарычала собака. Лицо брата неожиданно скакнуло в сторону. Перед глазами сумасшедшей каруселью пронеслись знакомые стены, пол, потолок. Снова брат, бледный, напуганный.
— Идм! Назад, Идм!
Темный бесформенный предмет с силой врезался в огромную картину над креслами, опал бесформенной неподвижной грудой. Рука невольно дрогнула, когда я понял, узнал собственного пса. Собственного Спутника. В горле застрял комок, в груди разливалась пустота оборванной навсегда связи.
Зачем? За что?!
Глаза, отразившиеся с той стороны, походили на мои и все же принадлежали не мне — тяжелый гипнотизирующий взгляд, змеиный, властный, убийственный.
Несколько мгновений канули в абсолютной тишине, а затем отец разорвал заклинание, предоставив мне любоваться моим отражением.
Копис дрогнул и выпал из рук. Я вспомнил, что нужно дышать.
________________________________________________________
[1] Некогда у нас были крылья, и небо принадлежало нам. И земля была нашей вотчиной. И мир был доброжелателен к драконьим кланам. Мир для своих первых чад был безопасным и уютным домом.
Мы еще помним то время.
Наша кровь хранит крупицы исконной магии.
Наши традиции — отражение обрядов стародавних времен.
Наши сны — реквием по потерянной гордости и свободе… свободе самим выбирать собственный путь, жить, не скрывая истинной сути.
[2] Нас с рождения учат, что никто не должен править над целым миром, что подлунные королевства, творение богов — дар всем их детям. Что власть могущественных — это тень вековых дубов, губящая молодую поросль, губящих надежду на будущее, ибо даже несокрушимые исполины рано или поздно падут перед гнилью, временем и жуками-древоточцами. И потому Древние благородно оставили Небеса, скрывшись в мире грез. Оставили нас…
[3] Нам говорят, мы, преемники Крылатых Властителей, — стражи, хранящие покой и равновесие. Нас ограничивают жесткими рамками Завета, слова Древних, данного кланам в наследство. Вынуждают верить в собственную избранность, и как избранные мы прощаем людям нанесенный удар, ведь взрослый никогда не станет мстить неразумному ребенку.
[4] Нам безбожно лгут!
[5] Сейсин… Три года назад твою младшую сестру сожгли фанатики из секты чистоты. Ты просила организовать спасательную операцию, но получила отказ.
[6] Лошорт… Твой друг, защищая девушку, уничтожил с применением магии несколько человек, бежал из города и был казнен карателями за нарушение Завета. Фервинг, ты потерял отряд в схватке с охотниками…
[7] Мы убиваем друзей, бросаем без помощи, предаем родных, отказываемся от мести за павших товарищей, потому что так велит Завет.
Завет…
Души мертвых взывают к ответу, и я больше не собираюсь молчать! То, что я скажу сейчас, многие назовут сумасшествием и ересью. То, что я скажу, правда. Клянусь кровью, клянусь своей жизнью и потерянным небом, небом, которое однажды вновь будет нашим, каждое мое слово — правда!
Завет — это позорный акт капитуляции, тайный договор, который заключили лишившиеся магии кланы и воспользовавшееся ситуацией Братство.
[8] Мы убиваем друзей, потому что так велят люди! Мы предаем семью и интересы клана, потому что этого хотят люди! Мы — правнуки Крылатых Властителей — трусы, раболепно склонившие головы перед Братством и людьми!
[9] Альтэсса Аратай, отец снежного клана, полагает, что худой мир лучше войны.
Альтэсса объявил меня предателем.
Альтэсса объявит предателями всех, кто последует за мной. А потому я спрошу: подчинитесь ли вы слову Первого, вернетесь ли вы покорно в Северный Предел, в гетто, отведенное нам охотниками?
Или устремитесь ли за мной к будущему, которого я жажду? Рискнете ли всем — жизнью, домом, неудовольствием Аратая — чтобы обрести крылья и гордость?! Обрести утраченное нами Небо?!
========== Глава шестая. Демон льда ==========
Ветер играл с неплотно привязанным пологом, закрывающим вход в палатку, то вдавливая его внутрь, то приподнимая — и тогда по земляному полу кралась россыпь солнечных зайчиков.
В углу, прилепившись к опорному столбу, дрожала паутина. Толстая черная муха надоедливо и бестолково жужжала, пытаясь освободиться и только сильнее запутываясь в клейких нитях. К ней, быстро перебирая лапками, подполз паук, принялся умело обертывать бьющуюся в агонии жертву в глухой кокон.
— Думаешь, получится? — Кагерос, вольготно расположившийся на застеленной шкурой скамье, скептически приподнял бровь, смотря на собеседницу.
— Разве я до этой минуты хоть раз подвела вас, Повелитель? — почтительно, но с едва заметным раздражением уточнила Вьюна.
— Все бывает впервые, драгоценная.
— Я уверена в результате, — пери недовольно поджала губы. — Согласно расчетам, подходящее время для ритуала наступит сегодня около полуночи. Проклятие уничтожит любого неугодного нам человека… или дракона, невзирая на магические щиты и охранные амулеты.
Слова пролетали мимо ушей, почти не цепляясь за оглушенный разум, не способный смириться. Вьюна и Кагерос, обсуждающие тонкости предстоящего обряда, мнились актерами второсортного театра, нелепыми подделками под оригинал. Моя возлюбленная фея снегов не может… не должна! убивать.
Повелитель Запада заинтересованно подался вперед.
— Нейс, Аратай, эссы и мастера меча — забавно, что могущество Пределов зиждется на жизнях всего лишь полусотни драконов. Если одновременно избавиться от них, южный и северный кланы окажутся обезглавлены, превратятся в легкую добычу.
Девушка нерешительно возразила:
— Аратай — отец Риккарда.
Вьюна… Для победы воин обязан использовать любые доступные средства. Этому учили наставники всю мою жизнь и, надо признать, учили хорошо. Я оторвал взгляд: муха прекратила бороться, паутина затихала, таилась в ожидании новой жертвы. Произнес:
— Делай, что нужно.
***
Звезды смотрели сверху холодными безучастными льдинками, словно насмехаясь над потугами смертных. Застывшие в недоступной людям и драконам вышине, они не испытывали ни страха, ни сомнений, ни горечи, ни ненависти. Я опустил взгляд, больше не веря, что сумею отыскать правильный путь среди рисунков созвездий.
Пламя факелов, яростным голодным зверем рвущее на лоскуты ночные тени, было гораздо ближе и понятнее.
Лагерь засыпал. Шуршали сквозняки в ивах. Плескала вода. Вяло перекликались часовые. Оглушительно стрекотали сверчки.
Луна, поднявшаяся над горизонтом, зловеще отливала алым: она тоже хотела крови.
Вьюна, с головой укутанная в светлый ритуальный балахон, задержалась у входа, глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. Я потянулся, намереваясь схватить фею за выглядывающее из-под просторного рукава хрупкое запястье, удержать, но передумал, так и не коснувшись. Все обговорено и решено на дневном совете, и минутное трепыхание сейчас было бы лишь признаком постыдной слабости.
Пери, не заметив моего невольного жеста, скрылась в шатре, плотно задвинув за собой полог. Мне оставалось только ждать.
Я сел на землю, влажную от выпавшей росы, с ненавистью покосился на ехидно скалящуюся небесную странницу. Сжал кулак, смотря, как дорожная пыль бежит сквозь пальцы тонкой белесой струйкой. Все, что мне дорого, все, что я хотел сберечь, утекало как эта пыль. Родные башни Иньтэона. Доверие клана. Друзья. Семья: какое наказание ждет Цвейхопа за разговор со мной? Идм, мой Спутник. А сегодня Вьюна, нежный невинный цветок, моя небесная пери, запачкается в крови, чтобы помочь мне.
Хаос! Я раздосадовано ударил по опоре ближайшего факела: на землю посыпались искры.
Клятвопреступник. Отцеубийца. До каких еще глубин мне предстоит пасть?! Или дальше уже некуда?
Я зажмурился, напоминая себе: смерть Альтэссы — вынужденная необходимость, благая жертва. Если война затянется, погибнут сотни и тысячи. Что по сравнению с этим жизнь одного? Пусть даже Аратая. Меня отлично вымуштровали, зарубили на костях: клан всегда на первом месте, а уж после — семья.