— Да, но они там и остались, — возразил Раваз. — У нас же большие потери, и ни одного убитого со стороны нападавших.
— Значит, надо решить, как объяснить, что Дайкар не успели предупредить — да, предупредить! — о появлении отряда магов и воинов и почему те смогли уйти без потерь.
— А разбираться, что за магия была использована… — начал Киул-зай-Сат, но его прервал Канар-Де:
— Это не-магия!
— Хорошо, хорошо, — криво усмехнулся Киул-зай-Сат. — Что за не-магия была использована — когда будем разбираться?
— Это второй вопрос, — сказал Вазаон. — Конечно, необходимо понять, какой силой пользовались вторгнувшиеся, определить ее источники и разработать способы противодействия. Она оказалась достаточно эффективной против Порченой Крови. Вы же понимаете, что нам следует быстро понять, кто похитил… мм… это, скажем так, и вернуть похищенное. Но не следует мчаться сломя голову неизвестно куда, не зная, что встретишь…
— Нет, отец. Как раз сейчас нам и нужно мчаться сломя голову.
В комнату вошел еще один Живущий в Ночи, и Вазаон не смог скрыть своего удивления:
— Понтей? Что ты здесь делаешь?
Молодого упыря встретили пристальными и отнюдь не дружелюбными взглядами. Все знали, какое место в их планах занимает Понтей Нах-Хаш Сива, но это все равно не означало, что он был им симпатичен.
Для начала, Понтей был Средним, в то время как они пятеро — носферату. Затем, Понтей был в три раза моложе Киул-зай-Сата. Ну и, наконец, он разбирался в том, в чем они чувствовали себя как рыба в рыболовной сети. Понтей Нах-Хаш Сива был самым крупным знатоком магии в Лангарэе. И именно поэтому он спокойно мог входить в эту комнату, не опасаясь, что Татгем или Нугаро бросятся на неожиданного посетителя.
— Отец, это я первым снял визуальные слепки с поселения и Храма и послал вам, — покачал головой Понтей. — Неужели ты думаешь, что я так быстро оказался там, узнав о происшедшем?
— Тогда как ты?..
— Очень просто, — сказал Понтей. — Я был там, когда поселение и Храм атаковали.
Изумление затопило комнату и сиропом растеклось по замолчавшим Живущим в Ночи. Только теперь они заметили, что камзол и плащ Понтея разорваны, а шаровары заляпаны чем-то подозрительно напоминающим кровь. Но только напоминающим, запаха крови упыри не почувствовали.
— Ты был там? — наконец спросил Вазаон.
— Был, — кивнул Понтей. — Сражался с одним.
— И выжил? — подался вперед Киул-зай-Сат, недоверчиво рассматривая молодого упыря.
— Я выжил, — ледяным тоном ответил Понтей. — А мои охранники погибли. И произошло это окола сорока минут назад.
— Значит, ты был прямо в эпицентре… — задумчиво произнес Раваз.
— Да, — согласился Понтей. — А еще это значит, что у нас есть шанс. Шанс вернуть похищенное.
— Но мы даже не знаем, понимают ли они, что именно похитили, — сказал Вазаон.
— Отец, — поморщился Понтей, — ну что ты, честное слово…
— Глупо полагать, что вся память о нем была стерта за пределами Лангарэя, — поддержал молодого упыря Раваз. — Конечно, можно думать, что это весьма сложная комбинация Совета Идущих, неведомо как узнавшего нашу маленькую тайну. Я давно предполагал, что не все документы во внешнем мире были нами куплены или уничтожены и что не все рты мы заставили замолчать. Не сомневайтесь — те, кто разрушил Храм, знали, что в этом Храме находится. К Хранителю не так-то легко спуститься, любой охотник за сокровищами десять раз подумал бы о риске.
— Ну а если магия? — не успокаивался Киул-зай-Сат.
— Да хватит! — не выдержал Раваз. — Ну не магия это была, пора смириться, что иногда сущности стоит умножать!
— Не магия, — сказал Понтей, скривившись, будто ему вырывали клыки. — Это было, словно принципы действия Полей Сил перенесли совсем на другой уровень взаимодействия энергий, не затрагивая при этом фундаментальных переменных…
— Потом поделишься своими размышлениями, — недовольно поморщился Вазаон. — Раз ты жив, значит, как-то сумел с этим бороться. Вот это важнее всего.
— Нет, отец. Сейчас важнее собрать отряд и организовать погоню за похитителями. Неужели никто еще не подумал, что они могут случайно или не случайно выпустить его?
И снова повисла тишина. Никто об этом действительно не подумал. Они просто знали о последствиях, и в подсознании сидела мысль, что любой знающий на их месте ни за что на свете, ни за какие богатства мира или даже в самой смертельной муке не выпустил бы это.