Мелкие демоны тысячи лет живут среди людей, но, не способные захватить любое приглянувшееся им тело, они так и оставались мелкими жестокими пакостниками, паразитирующими на человеческих эмоциях и боли. В разных народах и культурах им давали десятки имён, включая имена не существующих мелких божков, но это не меняло их суть. И шаман любого свободного африканского племени знает об этом на порядок больше иного академика этнографии, потому что шаман и его предки с этим живут и знают, а уважаемые академики - читают предания диких племен. Разница принципиальная, согласитесь, как и условия выживания. Ну что академики могут знать о духах?! И есть те из демонов, которых мы и зовем 'тойха' - это когда захвативший человека демон дает человеческому телу и возможность жить долго, порой - очень долго; и способности, о которых обычный человек даже представления иметь не может. И у тойха, помимо получения удовольствий, есть цель. Настоящая цель, которая приносит удовольствие и еду захватившему тело демону - убивать. Они умеют менять мир, менять судьбы людей, видя будущие вероятности Судьбы людей и мира порой с точностью цветной фотографии. Последствия вмешательств тойха порой ужасающи. Им нужны не просто смерти людей - им нужно много смертей. Ведь душа, как и всё материальное, может служить и тривиальным обедом, или это для вас новость? А смерть сама по себе кому-то может казаться не менее красивой, чем обнаженная прекрасная женщина, выходящая из океанской волны - истинному ценителю красоты.
Правда, бывают среди тойху, так сказать, и вегетарианцы... Которые убивать людей, как раз, очень не любят, а живущему внутри демону эпизодически скармливают души тех людишек, которых и сами люди с радостью бы отправили на электрический стул или виселицу. И хотя и выглядит это довольно странно - вроде льва, лениво любующегося на стаю грациозных антилоп, и находящего именно в этом истинное и подлинное удовольствие, а вот голод предпочитающего утолять, скажем, рыбалкой.
Хотя, кто и когда в мире видел льва, забрасывающего рыбацкие сети? Но, тем не менее, что-то подобное существует. И вот именно подобная разница во вкусовых пристрастиях и привела к войне - вечной войне, которая идёт между этими созданиями из-за разногласий, по сути, в вопросе сугубо гастрономическом: кого можно убивать и есть, а кого - категорически нет.
И не так это и странно выглядит - ибо, как помнится, сами люди и из-за поводов значительно более мелких - вроде незначительных, с виду, разногласий в вопросах одной и той же веры, или церковных обрядов, столетиями резали друг друга с истовой страстью и убеждённостью в правоте своего дела.
Но тут, конечно, надо признать, что любые сравнения всегда и условны, и не всегда удачны, и, порою, искажают и суть, но уж лучшего у меня найти не получилось.
Убить тойха легко, только когда человек, в которого вселился дух, ещё не осознал себя в своем новом качестве, не вошёл в силу и не обрёл способность получать советы. А осознавший себя и вошедший в силу тойха был смертельно опасным противником.
Бывало, они успевали организовать такие мятежи и войны, что от ужаса потом вздрагивали столетия. А, в самых запущенных случаях, им удавалось создавать и целые государства вокруг себя, и, главное - успеть окружить себя защитой. Настоящей защитой, я имею ввиду, а не солдатиков почётного караула и службами безопасности - эти то клоуны, в данном случае, для меня носили функции чисто декоративные и значения не имели. Настоящая защита - это чуть иное...
Мне стало холодно. Остановившись, я неторопливо закурил сигарету и подошёл к крыльцу, ведущему в кафе. Демонстративно посмотрел на часы. Действительно, что необычного было в человеке средних лет скромной симпатичной наружности, ожидающего кого-то у входа?
Надо было подумать, и, если честно, собраться с духом. Но было ясно, что все планы на вечер рушились. Сосредоточившись, я очень быстро понял, что тойха сейчас в кафе нет, но бывает он здесь явно часто. И почему-то этот тойха не считал нужным закрываться, его аурой были пропитаны, казалось, все стены. Этот зеленовато-красноватый отсвет с паутиной черных и алых нитей, с голубыми кончиками, торчащими, как иголки морского ежа, спутать было сложно.