Потом, как это часто бывает в России, развитию способствовала семейная ситуация. Я всегда смеюсь над тем, что не прошло и восемнадцати лет, как дома поняли чем же я занимаюсь. А до этого мои близкие не просто не понимали мое дело, но даже не воспринимали его всерьез. Даже когда я вела группы, они не считали все это просто забавой и откровенно не понимали, как этим можно зарабатывать деньги. Йогой, кстати, занимался мой муж. Он ходил со мной в группу, боясь отпустить меня одну. Но, у нас с ним разное восприятие йоги. Он связывает ее исключительно с оздоровительным эффектом, на чем и остановился. Я считаю, что в любом случае это хорошо. По крайней мере, я рада, что у нас есть общая точка соприкосновения, кроме бытовых семейных вопросов. Остальные же родственники вообще никак не воспринимали мои дела.
Около десяти лет я занималась йогой самостоятельно. Потом еще некоторое время я занималась с Анатолием Ивановым, вплоть до того момента, когда его посадили. А потом я родила ребенка и когда Толя уже вышел, мне некоторое время было не до того. Потом несколько раз мы встречались, но когда я увидела то, чем он стал заниматься, меня это опечалило и я не понимала зачем он это делает. Я его не осуждаю, так как у каждого свой Путь. (Кстати, совсем недавно мы с ним неожиданно встретились и очень славно пообщались).
Затем была встреча с Владимиром Антоновым. Как раз в то время у меня была травма и я не могла ходить. И тут, вдруг, позвонил Антонов, который как-то на меня вышел. Он со своей женой Галей Вавер пришел ко мне домой. Они немного поработали со мной и пригласили на свои занятия, которые проходили в Петергофе. Там меня сразу привлек «спонтанный танец», но меня совершенно не удовлетворяло то, что давал Антонов, поскольку и в спонтанном творчестве есть вещи, которые должны делаться профессионально. Движение относится к тем вещам, в которых, человек, который его преподает должен быть профессионалом. Он должен знать тело, знать, как грамотно с ним работать, понимать законы движения. В том же, что предлагал Антонов, такого профессионализма не было. Но именно тогда поняла, что мне это очень интересно и я смогла бы этим заниматься.
Вообще у меня к йогической практике было всегда священное и трепетное отношение, не из-за того, что заламывать ногу за голову это круто, а из-за тех состояний, которые возникают в процессе практики. Эти состояния легче правильно отслеживать именно через ощущения тела. К тому времени я уже видела, что происходит с людьми, которые пытаются что-то делать с энергетикой, не занимаясь при этом осознанно телесной практикой и понимала, к каким перекосам это приводит. А я считала себя специалистом в области движения, - все-таки хореографии было отдано немало лет, и я решила, что могу этим серьезно и профессионально заняться. Антонов меня отговаривал. Он считал, что это не нужно, что человеку достаточно отпустить свое тело в свободное спонтанное движение и все произойдет само собой. Но я на его уговоры не пошла.
Получилось так, что я начала работать в зале, который называется «Космос», где прозанималась почти одиннадцать лет. Был такой каламбур: Ирина Курис занимается в Космосе. В этом зале работал и Антонов, и я. У меня была группа хореографии и пластики. Мы участвовали в восемьдесят шестом году в индийском фестивале, который проходил во Дворце Молодежи. После этого мы встречались с индусами уже отдельно. И на одной из встреч со знаменитой индийской танцовщицей Судхарани Радхупадхи, она подтвердила мою мысль о том, что танец - это йога.