Обратился к Ясону:
– Ты с нами?
– Я остаюсь, – ответил Ясон. – Кто теперь, кроме меня позаботится о моих братьях! Идёмте, я закрою шлюз, выпущу вас тайным подземным ходом по сухому дну остановленной реки Киштвари. Потом снова пущу воду в русло. Англичане никогда не узнают всех тайн Киштвари!
Я обнял Ясона. Шепнул ему на ухо:
– Удачи, сынок! Будь всегда сильным, спокойным и умным! Никогда не торопись, но в нужный момент будь молниеносен! Бог даст, встретимся.
Взглянул на скаута-«наблюдателя». Он сладко спал на полу, прикрывшись половинкой завёрнутого ковра. Его руки крепко держали недопитую бутылку «скотча».
Ушли. О Малой сокровищнице и лежащим в ней моим жалованьем за двенадцать лет я не вспомнил.
*****
Новый 1942-й год я встретил уже в Кафири.
Мечтал по весне двинуться дальше, к границе с Советской Россией, вернуться в свой Ашхабад, к своей семье, к Леночке. О том, что меня может ожидать в НКВД-НКГБ, я даже не думал. Наверное, совсем старым стал. Неужели не дадут умереть на пороге родного дома? Хоть выслушали бы, повесть о том, как там, за Гиндукушем потомки гоплитов Александра Македонского под моим непосредственным командованием спалили два фашистских дирижабля вместе с генералом – вермахта или абвера? –Зигфриддом-Рейнгольдом бароном фон Реайнхардт! Не поверят, не наградят, не важно. Лишь бы в протоколах допросов этот факт сохранился. Глядишь, когда-нибудь информация станет доступной моим праправнукам!
Всю зиму проболел. Вернулась злая пневмония, с которой я боролся ещё в Ваханском коридоре в 18-м году!
По весне стало полегче, начал понемногу двигаться. Но о дальней дороге не могло быть и речи.
Начал понимать, что, возможно, Кафири станет моим последним пристанищем в этом земном мире…
Великой отрадой стала для меня библиотека – малая часть большой библиотеки Киштвари, переданной Мак’Лессоном Агнираполису.
Однажды, роясь в старых книгах, нашёл русскую!
Старое 1910 года издание «Скорпиона» под названием «Жемчуга» русского поэта Николая Гумилёва. Вот когда не удержался, пустил слезу, словно встретил старого любимого человека! Сразу вспомнился 1912-й год, Персидский Исфахан, мой друг и технический помощник агент-нелегал вольноопределяющийся незабвенный Владимир Михайлович Гагринский, погибший, как я сказал бы «на боевом посту», оставивший после себя эту книгу, что помогла мне вычислить его убийцу.
Раскрыл книгу и тут же попал на стихотворение, которое поразило меня ещё в первый раз – «Старый конквистадор». Не читая, вспомнил:
Углубясь в неведомые горы,
Заблудился старый конквистадор,
В дымном небе плавали кондоры,
Нависали снежные громады…
……………………………….
…Как всегда, был дерзок и спокоен
И не знал ни ужаса, ни злости,
Смерть пришла, и предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.
Господи помилуй! Не обо мне ли сказано?
Работая в ОГПУ НКВД переводчиком с 1924-го по 1936-й год, я конечно, волей-неволей, имел доступ к секретной информации. Имя Гумилёва мне было известно. В НКВД – не как поэта, как расстрелянного врага Советской власти. Увы.
Что скажут обо мне после меня? Пусть уж лучше забудут, чем станут осквернять мою могилу.
Мысли, может и умные высокой философией, но дела мои – дела земные. Для Неба не поспел. Господи, помилуй!
И, предмет моего земного труда, мои «Хроники».
Как сказал устами Пушкина летописец Пимен:
– «Ещё одно последнее сказанье –
И рукопись окончена моя»…
*****
Афганистан. Восточная стена Гиндукуша. Кафири. Август 1942 года.
Глава последняя. Конец Калинина.
Сложилось то, чего я никак не ожидал. Меня разыскал подполковник Калинин. Старый седой древний как Гиндукуш дед. Как он выжил? Как разыскал меня?
– Давно ищу тебя, Кудашев! Высоко забрался.
– Да, высоко. Но я не искал тебя, Калинин. И не прятался от тебя.
– Пора нам свести, наконец, счеты, Кудашев!
– У меня нет к вам счета, Калинин.
– За тобой долг, Кудашев.
– Нет никаких долгов, Калинин! Alia tempora! Времена переменились… Все течет, господин Калинин, все изменяется!
– За тобой выстрел, Кудашев, забыл?
– Люди нашего круга, господин Калинин, никогда ничего не забывают. Увы…