От самого Найдёнова более не зависело ничего.
Пройдёт по реке, не разбив голову о камни восемнадцать минут – будет жить.
Одно хорошо: мимо Ворсинг не промахнётся. А уж там – прощай Кафири. Будьте здоровы, агнираширы пограничной стражи!
*****
1-го мая 1983 года.
Ашхабад. Туркменская ССР.
Порог родного дома на улице Андижанской Александр Георгиевич Найдёнов перешагнул майором запаса, беспартийным, со справкой об освобождении вместо паспорта. Иных справок и удостоверений ему не полагалось и более полагаться не будет.
Вошёл в родной дом без денег, без цветов.
В новенькой чёрной рабочей спецодежде, в скрипучих чёрных же кожаных тапочках. С полупустой сумкой из чёрной кирзы с брезентовыми ручками.
Без подарков…
Громким лаем Найдёнова приветствовал традиционный для этого дома щенок-подросток туркменского алабая.
На лай с крыльца во двор спустилась Елена Сергеевна Найдёнова. Увидев внука, без сил опустилась на ступеньку.
– Саша… Саша вернулся!
– Баба Лена! – Найдёнов кинулся к крыльцу. Встал на колени, упершись в нижнюю ступеньку. Обнял Елену Сергеевну.
– Баба Лена! Бабулечка! Наконец-то я дома!
– Здравствуй, Саша! Сашенька! Отпусти, проводи в дом. Не молоденькая… Девяностый годочек наступает!
Найдёнов проводил Елену Сергеевну в дом. Она прилегла на тахту.
– Саша! Давай сам… Поставь чайник. Я уж не подниму полный.
– Минуточку! Не беспокойся. Сейчас поставлю. Где все наши? Где мои?!
– Как где? На параде все! Первое мая сегодня. Сейчас вернутся, обедать будем. Господи, радость-то, какая!
– Правда, праздник. А я без подарков…
– Пустое, Саша! Не о том говоришь. Какие подарки?!
– Нет, нет, бабулечка! Есть подарок. Всем нам – и Найдёновым, и Кудашевым! Я привез нам всем и тебе в первую очередь большую-пребольшую пачку писем от нашего дедушки – Александра Георгиевича Кудашева. Вот они!
Найдёнов рывком дёрнул металлическую «молнию», раскрыл свою кирзовую сумку.
– Вот они! Это дневники, хроники, которые писал дедушка всю свою жизнь до самой смерти! Я читал, много-много раз перечитывал. Потом писал по памяти…
Двумя руками Найдёнов вынул тяжёлую пачку писчей бумаги, каждый лист которой был испещрён его собственным аккуратным мелким почерком. От волнения не удержал в руках, уронил. Белыми птицами листки разлетелись по комнате.
Бросился собирать.
Елена Сергеевна приподнялась с тахты.
– Подожди, Саша, не суетись! Только один вопрос: Ты был там?
Найдёнов закивал головой:
– Да, да! Он обо всём пишет для нас. Для всех. Он рвался домой. Он ехал… Не успел. Была война. Он не смог пробиться.
Найдёнова душили слёзы. Елена Сергеевна снова остановила его:
– Не торопись. Прочти мне что-нибудь из этого. Любой лист…
Найдёнов начал читать:
– «Осень, октября дня 22, года 1937 от Р.Х.
Гималаи…
… Давно не раскрывал свой дневник. Потерял счёт дням… Оказалось, не пропустил дня своего рождения. Пятьдесят шесть – дата не юбилейная… Шампанского не будет. Отмечу день рождения в своей душе. Воспоминаниями и скромными молитвами. Одни молитвы – за упокой, другие – во здравие. Одни мои родные и вечно любимые – ушли навсегда, другие – далече. Но все они, близкие мои, всегда со мной. Их образы не меркнут ни от времени, ни от расстояния, разделяющего нас"…
Взглянул на бабушку.
Елена Сергеевна, казалось, слушала его не только слухом, всем телом: глазами, ртом, полураскрытым на медленном вздохе, руками, вскинутыми и остановленными в жесте восторга и удивления.
Продолжил:
– «… Не знаю минуты из своей жизни более счастливой и печальной, чем та, когда прощались мы с Леночкой 25-го февраля 1912-го года в порту Красноводска. Леночка при прощании не плакала.
В самую последнюю минуту набралась храбрости и прошептала мне на ухо:
– У нас будет маленький! Я в поезде почувствовала. Хорошо, что не упала на улице…
Леночка целовала меня и говорила:
– Нас теперь двое. Ждать будем. Возвращайся быстрее!
А потом кричала мне с пирса:
– Саша! Миленький! Возвращайся! Я всегда буду тебя ждать. Всегда! И никогда не буду плакать! Я тебя люблю!.. Жду!!! Жду!