Утро наступило слишком быстро.
- Пусти, - Мира одевалась так поспешно, что даже не сразу попала в рукава, - скоро подъем.
- Колючка, - протянул, с улыбкой наблюдая за метаниями девушки, - я не собираюсь скрывать наши отношения от остальных.
Застыла, как кролик перед удавом, сдула лезущие в лицо волосы. Злится.
- Не смей!
Прислонившись спиной к стволу, сорвал травинку:
- Мы можем умереть в любой день: сегодня, завтра, послезавтра. Ты это понимаешь?
Шершавая кора царапала обнаженную кожу, и я поерзал, пытаясь найти удобное положение.
- Лучше, чем ты думаешь, - слова прозвучали глухо. Мира отвернулась и продолжила одеваться, всем своим видом показывая независимость.
- Хорошо, Колючка, не сердись. Пусть будет по-твоему.
Выбросил травинку, начал одеваться. На прощание еще раз притянул девушку к себе для поцелуя. Их было так много этой ночью, но последний поцелуй – всегда особенный. С привкусом горечи, со страхом: вдруг это больше не повторится?
Завтрак прошел в молчании. Каша подгорела, травы для чая закончились, а небо снова разродилось мелким противным дождиком.
Следующие несколько дней были похожи один на другой. Бешеная скачка, недолгие привалы и короткие ночи с Мирой. На пути встретилось всего одно маленькое поселение, где мы с трудом уговорили местного торговца продать нам немного продуктов. Пришлось отдать несколько монет за простенький набор провианта.
Олаф два раза ловил каких-то крупных грызунов, которых мы вечерами жарили на костре. Мясо было жестковатым, но вполне съедобным.
Айна и Яков почти все время проводили вместе: о чем-то шептались, хихикали, играли в местный аналог крестиков-ноликов. Сейчас я был не нужен своему подопечному, и, к своему стыду, испытывал от этого радость: хотелось тратить все свое свободное время только на Миру. Чем ближе мы были к цели нашего путешествия, тем острее я ощущал ее хрупкость и ранимость. Каждый раз, держа девушку в своих объятиях, испытывал ужасный страх: потерять ее, едва обретя. Постоянно приходилось бороться с желанием отправить ее назад под каким-нибудь предлогом, но я понимал: Колючка не согласится. Более того, подобное предложение разозлит ее.
Рат становился все более замкнутым, и я почти физически ощущал ту неприязнь, которую он ко мне испытывал. Нас ни разу не поймали с поличным, но, видимо, Страж что-то подозревал. Какие-то мелочи, вроде легких касаний или обмена взглядами, несложно при желании заметить. А такое желание у Рата, судя по всему, было.
Последнюю ночь перед началом восхождения в гору решили провести почти у самого ее подножия. Здесь росли лишь невысокие деревья и кустарники, поэтому за дровами отправились двое: я и Рат, который вызвался добровольцем. Хмыкнул. Хочет поговорить наедине? Что ж, я только за.
Мои догадки оказались верны: стоило нам отойти от лагеря, как Рат заговорил:
- Что у тебя с Мирой? И не смей отнекиваться, я не слепой! – на скулах парня играли желваки.
Пожал плечами. Какой смысл скрывать?
- Именно то, что ты думаешь.
- Я же просил тебя! – Ойс и Олаф, привязывавшие лошадей в стороне от лагеря, обернулись, и Рат понизил голос. – Неужели так сложно…
- Сложно, - перебил с раздражением, - послушай теперь и ты меня. Не знаю, что конкретно видела Мира, но уверен: сознательно я никогда не причиню ей боль. Она взрослая женщина, и все решения принимает сама.
Несколько секунд напряженного молчания, и Рат махнул рукой:
- Ты прав. Извини. Просто…
- Она твоя сестра. Я понимаю. Но согласись, два защитника лучше, чем один, - шутка вышла вымученной, особенно если учитывать, что Мира и сама была способна за себя постоять.
Страж поднял на меня покрасневшие от усталости и переживаний глаза:
- Боюсь, нам обоим предстоит серьезное испытание.
Дожидаться ответа Рат не стал, размашистым шагом направившись к ближайшему сухостою.
Поужинать решили с шиком: Олаф с Ойсом поймали четырех крупных грызунов, которых ут же зажарили. Полутролль и Страж много времени проводили вместе, и мне казалось, что у них зарождается этакая странная дружба. Я был рад за обоих.
Рат разлил по походным стаканам горькую настойку, от которой горло горело огнем, а в желудке разгорался целый пожар. Айне с Яковом, подумав, плеснул тоже. Немного, но им хватит, чтобы расслабиться. Я не стал возражать. Кто знает, что ждёт нас впереди?
Мира, которая все эти дни старательно сторонилась меня при свете дня, неожиданно решила сесть рядом. Так близко, что я мог почувствовать терпкий аромат трав, который исходил от ее волос.
Рат внимательно посмотрел на сестру, но говорить ничего не стал. Яков с Айной шушукались, сталкиваясь лбами и время от времени громко взрываясь смехом. Эти двое давно попрощались со своим беззаботным детством, если оно вообще у них было, но все же не утратили своего жизнелюбия. Дети – удивительные создания.