Кивнул, внимательно слушая и запоминая слова девушки.
- Пока я не вижу проблем.
- А они есть. Если Яков почти полностью сохраняет свой человеческий разум, лишь частично становясь волком, то наги – нет. В змеиной ипостаси они готовы убивать всех и каждого, не испытывая снисхождения или жалости.
- Но ведь ты сказала, что изначально они жили среди людей так же, как и остальные? Что изменилось?
- Это был очень давно, поэтому сложно сказать. Может, произошла какая-то мутация, может, еще что-то.
Мира вздохнула. Я понимал ее: ей наверняка приходилось собирать информацию буквально по крупицам, а уж достоверных сведений и вовсе не было.
- Но как вообще ваш дядя решился завести отношения с нагой? Я правильно понимаю, что дело именно в матери Айны? Как она сумела выжить, если против нагов ополчились все жители Рраха?
- Да, нагой была мать Айны. Других вариантов просто нет. Как так получилось – не знаю. Полагаю, она ловко притворилась человеком. А как наги сумели выжить… Люди-змеи изначально жили в Салханской пустыне, и только потом начали потихоньку распространяться по Рраху. Знаешь, когда началось массовое истребление других существ, многие сумели скрыться. А раз кому-то удалось выжить и сохранить свое потомство, почему то же самое не могло получиться у нагов? Полагаю, именно в пустыню, свою альма-матер, они и бежали, - Мира пожала плечами, - а в здравом уме никто в их пески и не сунется.
- Ясно. Я правильно понимаю, что Айна сбросит свою человеческую кожу, - во рту стало сухо, - и превратится в огромную агрессивную змеюку, которая не будет помнить, кто мы такие?
- Этот вариант развития событий – самый вероятный, - кивнула моя Колючка.
- И долго она пробудет в таком облике?
- В первый раз - около часа. Но, пойми, эту информацию я почерпнула в той единственной книге про нагов, которую сумела быстро пролистать. Я не могу ручаться за ее достоверность.
Мало нам было тумана, Не-людей, оборотней, наемников и взбалмошных богинь, теперь еще и огромная злобная змея свалилась на голову!
- Когда и как она перекинется в следующий раз?
- Этого я не знаю, - покачала головой Мира. Возможно, это будет происходить лишь по ее желанию, возможно – под воздействием обстоятельств.
- Ладно, будем решать проблемы по мере возникновения. Моя идея такова…
Через полчаса мы, уставшие и потные, сидели на земле вокруг костра. Айна, уже почти не реагирующая на внешние раздражители, оказалась заперта внутри огромной пещеры. Одна. Вход в тоннель Олаф с нашей помощью завалил огромными сталагмитами, а выход наружу – гигантским валуном, который лежал у выхода.
Яков молча смотрел на огонь. Он не хотел оборачиваться волком – надеялся, что Айна-змея узнает его голос. Мы не стали его разубеждать: Олаф с Ратом молча следовали моим указаниям, не слишком довольные тем, какое решение я принял, а Мира просто-напросто жалела чувства мальчика.
Тягостные, полные тревоги и волнения мгновения превращались в минуты. Время никогда не бывает милосердно: когда хочется продлить чудесный момент, оно несется вскачь, а стоит хоть немного его поторопить – начинает тянуться, будто густой кисель.
- Может… - начал Яков, и тут же замолчал, резко повернув голову в сторону входа в пещеру.
Его обостренный слух уловил то, что буквально через несколько секунд услышали все: шипение.
- Превратилась, - констатировал Олаф.
Мира встала, подошла ближе к валуну и заглянула в единственную щель, которая оставалась между камнем и стеной пещеры. Огонь внутри мы погасили во избежание неприятных неожиданностей, поэтому в пещере царила полнейшая темнота. Если учесть, что снаружи в это время вовсю разгорался обычный ррахский серый день, идея что-либо разглядеть внутри импровизированной темницы изначально была провальной. Уверен, Колючка и сама это понимала, но усидеть на месте просто не могла. Ее первая реакция на слова Атропос была ярко негативной, но прошел всего час – и вот девушка уже искренне волнуется за свою двоюродную сестру. За это я любил Миру еще больше.
- Ну, что там? – Рат поднялся и сделал пару шагов к сестре.
Я усмехнулся краем губ. Парень тоже обладает добрым сердцем, хоть и пытается это скрывать. Переведя взгляд на Олафа, не смог сдержать улыбки: полутролль тоже волновался. Привычно суровое лицо выражало обеспокоенность и тревогу. Впрочем, мои предположения тут же подтвердились: