***
Мелуна, младшая жена Палера Одноглазого, была на половину истранка и как-то, прогуливаясь по берегу позади Большого Терема, случайно услышала слова знакомого наречия - горькие жалобы на судьбу и страшные проклятия нечестивым мартиланам, надрывно выкрикиваемые нараспев охрипшим сорванным голоском. Как потом выяснилось, голос принадлежал странному существу, худому до прозрачности и едва державшемуся на ногах под весом громадной корзины, которую она тащила к прачечным у ручья. Это оказалась новая рабыня, определенная в помощницы к прачке. Двенадцатилетняя девочка могла бы рассчитывать на работу полегче, и сначала была определена на кухню для слуг. Но она была из семьи Кас, и не должна готовить для других. Уж лучше будет таскать тяжести. Именно это она и заявила Мелуне, с трудом сумевшей задать пару вопросов на почти забытом родном языке. Госпожа была растрогана подобным соблюдением традиций даже в таких тяжелых условиях. Она тут же заявила, что берет девчонку в штат личной прислуги и отправила в свои комнаты. Молодая женщина отчаянно скучала и решила, что лучшего развлечения для нее и ее маленькой дочери ей не найти.
Вымытая и переодетая, Кас-Аханта, поведала новой госпоже всю свою короткую историю. Ее, отца и двух сестер три месяца назад захватили в плен цедаринские речные пираты по дороге к соседнему поселению, где отец намеривался передать их в семью будущих женихов. Мать незадолго до этого умерла, и выводок из пяти дочерей страшно мешал заботливому отцу отправиться в плавание. Тут Кас-Аханте пришлось признаться новой госпоже, что ее папочка был не совсем правильным истранином, то есть не жил на отдаленном хуторе посреди лесной просеки, как все соплеменники, а поставил дом на берегу реки. Да и в нем он не любил по долгу задерживаться, наезжал только чтоб сотворить очередного младенца и исчезнуть, иногда и на полгода, уходя в сомнительные рейды с командой таких же как и он “неправильных”. Из походов он привозил не столько добычу, сколько раны и прочие неприятности. После смерти жены он быстренько пристроил двух старших, которых уже можно было отдать в дом к мужчине. А оставшихся дочек повез к дальней родне. Но в дороге их настигло судно одного из пиратов. Капитан и их заботливый отец долго выясняли отношения на мартиланском речном жаргоне, который немного понимала старшая из дочерей. По обрывкам бурного разговора Кас-Аханта догадалась, что отец в свое время что-то с капитаном не поделил, за что и был повешен сразу по окончании разговора. Она запретила сестрам говорить, что повешенный был их отцом, поэтому с ними не сделали ничего плохого, просто продали на рынке рабов в Цидарине.
Кроме естественного чувства благодарности, юная Кас прониклась к своей спасительнице уважением, когда узнала что ее мать носила имя Рав-Исхана, а значит принадлежала к очень уважаемому роду истранских племен. Кроме того, она с первого взгляда полюбила маленькую Талуру, напомнившую ей одну из сестер, самую младшую, умершую прошлой осенью. Как и она, маленькая полу-фиверинка была нежной и ласковой, очень тихой для своего возраста. Она вся была словно ожившее изображение древнего божества в образе ребенка, которые иногда находят в земле центральной Истрании. У Кас-Аханты было одно такое, и дочь новой госпожи очень походила на него.
Девочка была совершенно не похожа на отца, ни лицом, ни фигурой. Отличалась она и от остальных его детей, ширококостного выводка шумных фиверинских сорванцов. Это служило не иссякающим источником тем для злословия остальных женщин шодана Палера, но никому из них и в голову не пришло бы всерьез усомниться в его отцовстве. Все знали, что рождение Бутончика, как сразу же прозвали малышку, стало результатом путешествия на Гранебил, Остров больших скал, куда сопровождать своего Господина никто из старших жен не изъявил никакого желания. Им было слишком хорошо известно, что придётся перенести три дня утомительного переезда морем туда и три дня обратно. А ко всему еще и терпеть убогое гостеприимство хозяина острова, одного из Подвластных фиверинского шодана.
Такие путешествия шодану приходилось совершать каждый раз, как у подвластья менялся хозяин. А так как беречь здоровье от неумеренной выпивки и обжорства никто из роданов явно не собирался, да и смертность от случайных ран и травм, полученных в почетных поединках и пьяных драках никто не отменял, то за последние пять лет шодан весьма часто отлучался из Славной Грады Фиверин. Разумеется, наследники из материковых подвластий сами являлись, да еще и с дарами, и все сводилось только к торжественной пьянке на несколько дней.
А вот к островным приходилось тащиться самому. А подвластий-островов в Фиверне было целых восемь. Хозяин островного подвластья мог покинуть свой остров только для войны на стороне шодана с общим врагом (но и в этом случае на них мало рассчитывали). В старые времена, говорят, островитяне еще участвовали в общих походах всех шодановых войск, иногда приезжали на поединки в Дни короткого Солнца и даже на ярмарку. Сейчас же они не отлучались даже для продажи шерсти и руды, предпочитая сдавать их приезжим закупщикам. Началось это давно. Имеет смысл вспомнить эту историю, в ней явственно видны как нравы и пороки фиверинской знати, так и основные достоинства и добродетели, ценимые ими.