И природа, желая скрыть появление своих детей, запела грустную мелодию метели, осаждавшей замок. И никто на всем белом свете не мог узнать, что Ветра пришли проститься с человеком.
Пурга рвалась в ставни притихшего дворца, но не могла нарушить уединения Бурана, скрывшегося от любопытных глаз в темноте своих покоев. Он сидел на краю кровати и в руках у него был его верный меч, очищенный от крови и сверкавший в случайных лучах света, пробивавшегося в обволакивающую черноту осязаемого воздуха. Он задумчиво всматривался в драгоценные камни оружия, делавшие его таким прекрасным.
Внезапно дверь в комнату молодого царя отворилась, и вошла Гесна, впустив с собою синюю полоску лунного сияния. Буран поднялся на ноги и всмотрелся в ее заплаканное лицо, горевшее бледной ненавистью.
Девушка взглянула на меч, оставшийся на кровати.
– Вспоминаешь триумф? – резко спросила она и сжала губы, соленые от слез.
– Тебя сюда не звали, – отвернувшись от Гесны, холодно ответил Буран.
– Этот клинок – твой верный спутник, отныне он всегда будет с тобой, – продолжала царевна, не сводя взгляда с брата, казавшегося тенью – частью необъятной темноты.
– Отныне он всегда будет со мной, – усмехнувшись, Буран шепотом повторил слова сестры, по-змеиному растягивая слова. Он был бледен, в темноте мужчина казался чуждым свету и будто бы больным. Глаза его сверкали в огненной лихорадке.
– Отныне он всегда будет со мной. Отныне он будет напоминать мне о том дне, когда брат поднял руку на брата, – процедил царь раздраженно и повернул голову, посмотрев, наконец, на гостью. Его трясло в холоде застоявшегося воздуха. – Он будет вечным голосом в моей голове, шепчущем о том дне, когда я лишился части своей души, превратившись в чудовище. Он будет символом того дня, когда умер мой брат.
Царь замолчал, склонив голову, нервно вздрагивая в ознобе.
– Ты убил его! – воскликнула Гесна, – Ты, ты, ты! Зачем? Неужели ты не мог лишь немного ранить его, чтобы он не смог продолжить бой? Я никогда не поверю, что ты сделал это не нарочно!
– Если бы Солнце жил, он бы попытался снова…
– Не произноси его имени, – Гесна перебила брата.
– Ты знаешь, что я прав, – голос Бурана отвердел, налился тяжестью звенящей стали.
– Ты убил его, потому что боялся лишиться трона. Потому что Солнце любили, а тебя – нет, – девушка покачала головой, а затем тихо добавила после короткой паузы: – Власть всегда подчиняет властителей.
Буран молча смотрел на сестру, во взгляде его читался вызов загнанного в ловушку зверя.
– Ты не лучше меня, – вдруг сказал он, – Твоя слепая любовь убила его. Твоя вера в его непогрешимость усыпила бдительность и рассудок, которыми так славится царевна Гесна.
Девушка не смогла ответить Бурану. Она застыла, перестав дышать. Слезы хлынули из ее глаз, ручьями растекаясь по бледным щекам.
– Я ненавижу тебя! – крикнула она и кинулась к брату. Она крепко прижалась к нему и, уткнув измученное лицо в его грудь, горько рыдала, всхлипывая.
– Ненавижу, ненавижу… – повторяла Гесна шепотом.
Буран обнял сестру, вспоминая, как обнимал ее и младшего брата, когда пропала мать. В его руках дрожало что-то теплое и хрупкое, что он должен был охранять и защищать еще с тех самых пор.
– Он был их послом… – вдруг произнесла Гесна.
– Что? – царь отстранил ее, взяв за плечи.
– Солнце был послом Юга, – повторила девушка, утирая слезы.
– Откуда ты знаешь? Разве это возможно? Он представитель Севера.
– Он сам сказал мне… Еще в первый день своего прибытия. Я не придала этому значения.