По случаю воскресенья в столовой было малолюдно: большая часть гостей уже отправилась развлекаться в город. Пока разливали чай, Каггла рассматривала собравшихся за столом. Многих она хорошо знала, другие были незнакомы. «Бабушка совсем не изменилась…» — подумалось ей. Зато дети здорово подросли: в голенастой худенькой девчонке с озорными глазами она с трудом узнала того пухлого и симпатичного малыша, каким помнила свою племянницу Мэрион; старшая девочка — кажется, когда-то ее дразнили Занудой, — превратилась в совершенную красавицу, а Карапуза Каггла и вовсе видела впервые — ведь последний раз она приезжала в Зелёную Чашу пять лет назад.
— А у нас еще ребенок появился! — сообщила ей Рио, когда закончился официальный обмен любезностями. — Аист принес.
— Вот как? — вежливо удивилась Каггла. — Ну да, действительно, кто же еще? — она посчитала слова племянницы обычным детским невежеством.
— Зато тебя, детка, видимо, принес дятел, — раздался чей-то насмешливый голос, и Каггла увидела входящего в столовую красивого молодого человека.
Его карие глаза всего лишь на одно мгновенье встретились взглядом с глазами горбуньи — и это стоило ей сердца.
— А тебя — пингвин! — огрызнулась девочка, и схватив яблоко, выскользнула из-за стола вслед за толстяком с рыжими бакенбардами.
Вошедший занял её место и, наливая чай, с улыбкой обратился к Каггле:
— Как спалось на новом месте? Привидения не мешали? Вы вчера так эффектно появились…
— Да, кстати, дорогая, — вмешалась сидевшая рядом с ним высокая рыжеволосая дама в розовом, — а чем вы приехали? — в её голосе явственно сквозили нотки подозрительности.
— Поездом… — ответила Каггла, пытаясь унять сердцебиение.
— Но в это время нет проходящих поездов! — торжествующе заявила дама.
— Я приехала на поезде до Рудгари, и на станции взяла такси.
— Такси?! — недоверчиво протянула рыжеволосая. — В такую даль?..
— Но что было делать? — пожала плечами горбунья. — Перед самым Карнавалом всегда проблема с билетами, а я поздно спохватилась. К тому же я давала телеграмму…
— Телеграмму? — удивилась Бабушка. — Но мы ничего не получали…
— А какой был номер у машины? — продолжала упорствовать дама в розовом.
— Рита, перестань! — вполголоса прошипел сидевший рядом с ней мужчина. Маленький, щупленький, с тараканьими усиками, — он тоже улыбнулся Каггле, обнажив ряд меленьких белых зубов. Рыжая хотела ещё что-то сказать, но он чуть ли не силой вытащил её из-за стола, и увёл под руку, оглядываясь, и продолжая показывать зубы.
— Противная парочка… — рассеянно отметила Бабушка. — Кто это вообще такие?
— Что? — засмеялся молодой человек, — вы их не знаете?
— Нет, — спокойно ответила старуха без малейшей тени смущения. — Но они тут уже давно.
— Понятно! — хмыкнул юноша. — Тогда хотя бы представьте меня нашей новой гостье, — и он в упор посмотрел на Кагглу.
У горбуньи перехватило дыханье, но она постаралась выглядеть равнодушной.
Бабушка с сомнением уставилась на внука.
— Ах, только не говорите, что и меня не знаете! — с притворным испугом замахал тот руками.
— То-то и оно, что я тебя слишком хорошо знаю, — тихо, словно про себя, молвила старая женщина, и тут же совсем другим тоном добавила — Познакомься, моя дорогая, это — Даниэль. Сын тёти Люсильды. Мы все обычно зовем его Красавчиком. Как видишь, он оправдывает свое прозвище. Хотя я бы нарекла его Балбесом.
Красавчик сделал вид, что смущен, и, встав, церемонно поклонился.
— Я много о вас слышал, — быстро проговорил он, снова садясь на свое место. — Писали, что ваша последняя выставка наделала шуму: столь необычная подача материала и странные, пугающие сюжеты…
— Ничего особенного, — сухо ответила Каггла. Она уже сумела справиться с волнением, и теперь ей хотелось уйти к себе.
— А вы согласны с тем, что вас называют последовательницей Босха?
— Нет.
— Что же привело вас к нам, в провинцию? — не унимался юноша.
— Хочу отдохнуть от болтунов! — отрезала Каггла. «Он — просто пустышка» — думала она, — «Но почему же я… Зачем?!» — и чувствовала, как тонет в его глазах.
А он видел перед собой маленькую, некрасивую калеку — редкую птичку, случайно залетевшую сюда, в старую клетку. Невзрачную серую птичку, которой почему-то досталась та жизнь, о которой мечтает он, и которую она, похоже, совсем не ценит… И не замечал, как одухотворено её лицо, как прекрасны её глаза.
В столовую спустилась Мама, и вместе с ней — Кора Амстьен, сестра Зеллы. Они о чём-то разговаривали между собой, но, увидев Кагглу, Кора тотчас оставила собеседницу, и, подбежав, радостно обняла её за плечи: