Они прошли за стойку и перед самой дверью, ведущей в запретные для посторонних внутренности кондитерской, Рио обернулась и, схватив с блюда огромный апельсин, ловко запустила им в противника. Негодующий вопль подсказал ей, что бросок достиг цели. Но она уже была недосягаема — Дю и его гости скрылись из виду.
Миновав кухню и кладовые, они прошли мимо морозильных камер, и по узенькой лесенке поднялись в уютную квартиру, где обитало семейство её приятеля. В гостиной они столкнулись с мадам Дю. В отличие от своих мужчин, она была маленькой и хрупкой.
— Добрый день, мадам, — очень вежливо сказала Рио, стараясь спиной прикрыть братца.
— Пришли поиграть? — благожелательно улыбнулась та, но тут из-за спины Рио высунулся Карапуз:
— Здласьте, тетя!.. — и приветственно помахал грязной лапкой.
«Тетя» онемела. Продолжая по инерции кивать головой, она лихорадочно пыталась понять: что это за существо перед ней, и как оно очутилось в ее ухоженной квартире?! Дети же быстренько двинулись вперед. Прежде чем свернуть в боковой коридор, Рио обернулась: мадам Дю все кивала, точно маятник. «Надо же, как ее!»— подумала она, а вслух сказала:
— Эй, Толстяк, по-моему, твоей мамочке сегодня нездоровится…
Oн ничего не ответил, увлекая их все дальше. Наконец, дети остановились:
— Вот!
В его голосе Рио уловила завораживающие нотки таинственности.
Каково же было разочарование, когда она узнала, что предметом её внимания должна стать обыкновенная картина! То есть, картина-то была хороша: река, Старый мост, кусочек прилегающей рощи; и рама была красивая, и нарисовано так, что каждая травинка словно живая… Но это было совсем не то, чего она ожидала.
— Смотри! — сказал Дю и, забравшись с ногами на диван, над которым висела картина, вдруг просунул прямо туда голову, плечи, неловко перекувырнулся через раму точно через перекладину турника и… исчез.
Рио не успела закрыть рот, как Толстяк, тяжело дыша, перевалился обратно. Не удержавшись, он съехал прямо на пол. Его руки были испачканы землей.
— Интересненько! — протянула она. — Я тоже так хочу! — и быстро вскарабкалась на диван. Карапуз, сопя, полез за ней.
— Подожди, — сипло сказал мальчишка, — его надо оставить тут. Там — нехорошо.
— Ты что-то видел? — Рио замерла в охотничьей стойке.
— Нет, но…
— Тогда о чем речь?
— А вдруг что-нибудь случится?!
— Что-нибудь случится, если твоя мамочка найдет его здесь! — заявила Рио. — Держу пари, она поставит на уши всю городскую дезинфекционную команду, А если она его ещё и узнает, то через три секунды здесь будет моя бабуля! — и от вашего дома останутся руины, прежде чем она разберется, что к чему.
— Как знаешь… — неохотно поддался Толстяк, поднимаясь, и влезая вслед за ними на диван. — Только я бы все же оставил малыша дома… Постой, дай я первый!
Когда он исчез, Рио запихнула в картину братца, а потом, набрав в грудь побольше воздуха, словно ей предстояло нырнуть в воду, зажмурила глаза и…
…Она почувствовала, что лежит на траве. На мокрой прохладной траве. Открыв глаза, Рио поднялась и огляделась.
Здесь было раннее-раннее утро… Солнце ещё только просыпалось. Над рекой поднимался пар. Трава блестела от росы. Свежо, прохладно, тихо… За мостом в молчаливом ожидании замерла роща.
— Идём? — неуверенно предложила Рио, зябко ежась.
— Погоди… — отозвался Толстяк. Он достал из кармана кусок бечевки и, шаря руками, точно слепой, привязал его к воздуху, — там, где осталась невидимая отсюда рама. — А то еще заблудимся, — пояснил он. Стянув через голову футболку, Дю надел её на малыша, который дрожал от холода. Крепко зажав в руке его ладошку, Толстяк скомандовал: — Вперёд! — Дю всегда поступал правильно и осмотрительно — качества, которых Рио была лишена, и сейчас он остался верен себе. Это успокаивало.
Она с наслаждением потянулась, словно только что проснувшись, и жадно вдохнула свежую прохладу:
— Хорошо-то как!.. — и сбежала с небольшого пригорка вниз.
Вокруг и впрямь было чудесно!.. Этот уголок Долины недаром славился как один из самых живописных. Рио часто бывала здесь по-настоящему, но сейчас всё отчего-то казалось иным, незнакомым. Может оттого, что было очень тихо?.. Не пели птицы, река беззвучно катила свои воды, не шуршала трава под ногами, — только тихий-тихий шепот ветра. Она ощутила, как взволнованно забилось сердце, ей вдруг захотелось взлететь — так стало вдруг радостно и легко!
Спустились к реке.
У моста Рио нагнулась, зачерпнула воды, ополоснула разгоряченное лицо и — застыла… Что-то неуловимо изменилось вокруг. Она осторожно выпрямилась и прислушалась. Ей чудилось, будто шепот листьев складывается в слова, но никак не могла их разобрать.