— Слышите?..
Дю и Карапуз топтались рядом.
— Неуютно тут… — отозвался Толстяк. — Вернемся, а?..
Ей и самой захотелось тотчас повернуть назад, но любопытство и упрямство взяли верх.
— Пройдемся до оврага — и назад! — решительно сказала она.
Ветер все усиливался… Рио задумчиво посмотрела на следы, оставленные ими на влажном речном песке.
— Как думаешь, — спросила она, — мы в самой картине или с ее помощью переместились в пространстве? К настоящему мосту?
— Не знаю, но если бы мы попали к мосту по-настоящему, то вон там бы торчала верхушка церкви. Но её — нет.
Это замечание уязвило Мэрион: как она сама-то не додумалась! Из вредности она хотела было поспорить, но вдруг отчетливо разобрала в звуках ветра ясный шепот:
Рио вздрогнула: ее рука как раз легла на замшелые деревянные перила моста. Она неуверенно сделала шаг, другой…
Она оглянулась на Толстяка. Было заметно, что ему не по себе.
— Да что тут может случиться? — нарочито громко сказала она и затопала вперед.
Шагая по бревнам, они перебрались за реку, прошли через рощу, — притихшие, оцепеневшие дубы, настороженные липы, — и вышли к оврагу. Бледное утреннее солнце рассеяло предрассветный туман, но его остатки ещё прятались на дне огромного оврага, уходящего широкой дугой к лесу.
Путешественники подобрались к его краю, поросшему орешником, и осторожно заглянули вниз. Белесые клочья тумана стлались по самому дну впадины, быстро перемещаясь, точно подгоняемые невидимой рукой, и казалось, будто там кипит странная призрачная река. Причудливая прихоть света и тени порой вылепляла из её бушующих волн занятные фигуры. Завороженные, дети не могли оторваться от этой игры, и воображение вносило свою лепту: вот прямо под ними проплывает, лениво покачивая перепончатыми крыльями, белый дракон… А вот рыцарь с копьем на коне … Утопая в волнах, туманные фигуры скрываются за поворотом; на ветвях боярышника, которым так густо заросло дно оврага, остаются белые клочья, — призрачный всадник изорвал свой плащ… Туман между тем рождает все новых и новых всадников. И снова вдруг мерзким холодком заполз в душу шепот:
— Смотри! Смотри!!.. — вскрикнул Толстяк.
Один из рожденных туманом всадников — огромный, безликий, — отделился от поверхности мутной безмолвной реки и заскользил вверх по склону. Прямо на них!
В едином порыве, не сговариваясь, дети развернулись и, спотыкаясь, помчались прочь — к мосту. Только там, приободренные ярким после полутьмы оврага и рощи солнцем, они остановились и, прислонившись к перилам, перевели дух.
— Вот дураки-то! — натянуто, через силу, засмеялась Рио, чувствуя облегчение, какое бывает после сильного испуга. — Померещится же!.. — и оборвала себя на полуслове, заметив выпученные глаза приятеля.
Повинуясь его застывшему взгляду, она обернулась назад.
От рощи к мосту, не касаясь земли, бесшумно мчался давешний рыцарь с копьем наперевес. За ним шлейфом стлался развевающийся плащ, а в прорезях шлема вспыхивали синеватые огоньки.
— Мамочки!!! — на разрыв лёгких завизжала Рио.
Этот крик подстегнул их, словно плетью, и через несколько секунд они кубарем скатились на пол гостиной.
— Кажется, мы уже дома… — пробормотал Толстяк.
На стене громко тикали часы. Этот звук, такой громкий после безмолвия нарисованного утра, вернул её к ощущению реальности. Рио облизала пересохшие губы и посмотрела на картину: хоть бы листочек шелохнулся!
— Вдруг он вылезет? — осипшим голосом спросила она.
Толстяк пожал плечами. Рио поднялась, забралась на диван, потрогала картину: пальцы ощутили шероховатую поверхность холста — и ничего больше. Только с рамы свисала грязная веревочка… Она отвязала её и бросила на пол.
— У меня моклые станы! — застенчиво сообщил Карапуз.
Это заявление окончательно привело её в чувство, и на ум пришли вещи практические: Бабушка, обед, диван… Да, диван. Гм… Он выглядел неважно. Новенькая дорогая обивка была измазана землёй и глиной. Ковёр возле дивана — тоже.