Дверь распахнулась вновь. А строгая селедка, подняла ленивые глаза.
- Витек, пройдите, - небрежно бросила она, снайперски выцеживая мою душу из всех.
Я моментально, словно одеревенел, тело, если это выражение конечно подходит к обозначению меня сейчас. Хотя, да, тело, эфирное, астральное, есть ведь такие выражения. Так вот, тело одеревенело, а ноги сами меня понесли точно в цель, в распахнутую персонально для меня дверь.
Дверной проем миновал, тьма, свет. Что-то за спиной глухо хлопнуло. Дверь захлопнулась?
Помещение оказалось без стен, я взглянул наверх, потолка так же, как такового не существовало. Опустил глаза вниз, а вот пол присутствовал на месте, только покрыт он оказался туманной дымкой, так что, на чем я стою? Кто знает. Возможны варианты…
Меня окружал свет, просто свет. Без красок, белый свет, и удивительно, он совершенно не слепил, просто было очень ярко. В общем я не впечатлился, могли бы, и поинтересней декорации придумать для страждущих, праведного расселения. Как не крути, а кому-то в Ад, после подсчета и сверки грехов. Порадовали бы бедолаг, на последочек.
- Что Витек, мы глядим, кепочка тебе и за кромочкой, не жмет? Да? Позитив и здоровый сарказм в мыслях присутствует, - голос оказался не добрый и не злой, я бы сказал, усталый.
Голос усмехнулся и продолжил вещать:
– И даже состраданье тебе присуще хм, голос мой оценил, сделал свои выводы, и пожалел меня. Уставший значит я? Да?
- Не знаю, - в ответ, уже усмехнулся я. – Возможно показалось, а возможно ты притворяешься, возможно играешь со мной как с любопытной игрушкой, - я еще разок усмехнулся и пожал плечами. – А ты кем, стало быт здесь? Богом трудишься? Работенка сложная?
- Богом тружусь?! Ха-а-ха-ха… - Интересный ты персонаж Витек. Или, Кот?!
- Да хоть малиновый куст, мне то что с того? Я ведь все равно помер? А? Помер ведь? Да?
- А сам как думаешь?
- Я то? – я машинально вскинул руку и, сунув палец под кепку почесал бритый затылок. – Думаю, да. Я ведь не бухал, не вчера не сегодня, белочки не может быть. А вот, как в машину за руль прыгнул, ключик в зажиганье провернул, так баста случилась. Как мотор моей малышки заурчал, я уже и не услышал. Сдается мне, что мои доброжелатели к моей ласточке мощную ракету прикрутили, чтобы меня прямиком за облака снарЯдить. Под очи твои, ясные. А? Угадал, да?
- Хм. В целом, да, верно мыслишь, Витек. Веселый ты парень, на удивление. Я представь, даже не возьму в толк, как же это ты, доброжелателям своим так сильно угодил, что они, тебе такую бесценную услугу организовали, - голос, даже языком пару раз цокнул, толи сожалея, толи радуясь, наоборот, не п, понятно. Но, говорить со мной продолжил, только сменив настрой и интонации:
- Хорошо. Достаточно. Я принял решение, Кот, - голос, произнес слова спокойно, без ехидства, злорадства, или же сочувствия, произнес, как произнес, как суровая, но справедливая машина. Только вот у меня от этого, что-то в груди защемило, нехорошоо так, защемило...
Подвох я за версту чую, не даром, Котом прозвали в свое время.
- Излагай, вершитель, я готов, - моментально догадавшись, что время шуток стремительно истекло, смиренно, произнес, я.
Глава 1
Дождик журчит, в брюхе урчит, ухо отгрызено, глазика нет, лужа грязная. В ней-то я и разглядел себя, прекрасного. Жалкий, шерстяной комок, возможно серого цвета, а возможно, что-то поинтеллигентней, совершенно не ясно. Очень мокрый, очень грязный, шерсть клочьями спуталась, э-эх, расчесал бы, кто… В целом, как я и чухнул, творец вседержащий преподнес подвох, да на блюдечке да с каемочкой, да не просто подвох, а под-вошище!
- ЛИгушонко в коробченке! – все же я выругался, мысленно. А не мысленно у меня только мяукать выходило, проверил.
Добудь яблочко молодильное, из робкого петушка в богатыря сурового превратись, сударыню любильную от змия злыдливого выручи, да не забудь все свои девять жизнишек никчемных на это прорастрачивать, без этого главного условия мол ни как… В Райские пущи не ни, не примут злодея не отмытого. Так что, давай как мол, вперед, с песнями, гуслями, танцами, морду свою, ой простите, душу свою - темную, отмывать, отбеливать!
Вот такие делишки. Сюзерен наш суровый и всепрощающий, дядькой оказался не лыком шитый, а тот еще ерш прожженный, как выяснилось.
Мокро, утро, народ непонятный шныряет. Я уютно расположился под гнилым, насквозь проеденным молью. Или не молью, короедом? Под ящиком, в от рождения до тризны провонявшем помоями тупиком проулка. Судя по крикам и орам, и мельтешению мутных типов на фоновом сером мареве начала проулка, я оказался неподалеку от рынка.