Император удивленно смотрел на Эсмене. Китана испуганно вжалась в колонну, потрясенная столь гневной речью. Бывший чемпион снова взял ее за плечи и энергично встряхнул.
- Смотри на меня и запоминай! Если ты еще раз посмеешь разговаривать с отцом в таком тоне, я тебя собственноручно отлуплю ремнем с пряжкой так, что ты не сможешь две недели ни сидеть, ни стоять - несмотря на твой солидный возраст, ты ведешь себя как капризное избалованное дитя и достойна только хорошей порки! Если же ты еще раз посмеешь отколоть что-то типа того, что ты устроила нам недавно, я поступлю гораздо хуже. Ты знаешь, что я чемпион Смертельной Битвы, и поверь - это звание я получил за мастерство, а не за красивые глазки. Шэнга ты боишься, знаешь, что он сильнее тебя, мне это известно. Так вот, я советую тебе бояться меня гораздо больше, потому что в свое время я разделал Шэнга под орех в абсолютно честном бою. Попробуй еще хоть что-нибудь выкинуть - и я изуродую тебя так, что тебя долго будут вытаскивать с того света лучшие хирурги-травматологи Империи, а потом ты будешь плести свои козни, сидя в инвалидной коляске. Впрочем, даже уже и плести не будешь, потому что у тебя отшибет память и ты превратишься в растение, способное только тупо таращиться в пространство, гадить под себя и пускать слюни. Это я сделать смогу, уж поверь мне. Анатомию я знаю хорошо, боевым искусствам учился долго и прекрасно понимаю, куда и как нужно бить, чтобы превратить тебя в котлету. Усвоила? Пошла вон.
Эсмене развернул Китану к выходу и, схватив ее за шиворот, толкнул к двери так, что она с трудом удержалась на ногах. За дверью ее ждали два Темных Священника, которые снова препроводили принцессу под домашний арест в башню.
- Боюсь, что она настолько обнаглела, что мне теперь придется тебя от нее защищать, - сказал он Императору. - В этом есть и твоя вина, почему ты так ее распустил?
Шао Кан тяжело вздохнул. Нет, пока он не мог рассказать ему о Джайдис...
***
После неприятного разговора с Китаной Эсмене отправился в отведенную ему комнату, пытаясь проанализировать ситуацию. Отношение Императора к принцессе казалось ему по меньшей мере странным. Сам экс-чемпион по жизни считал себя человеком довольно обидчивым и, в отличие от своих внешнемирских друзей, весьма злопамятным, но при этом в высшей степени принципиальным. Если кто-то был ему близок, он относился к нему хорошо лишь до тех пор, пока этот человек не совершал что-нибудь из ряда вон; это автоматически переводило бывшего друга его в сознании в разряд врагов или просто неприятных ему людей. Испытывая примерно такое чувство по отношению к Рейдену (Эсмене считал, что мерзкий братец Шао Кана использует всех окружающих самым что ни на есть бессовестным образом, а своему чемпиону, который ему так верил и так на него надеялся, своими безобразными выходками нанес личное оскорбление), про себя он нередко думал, что на месте Императора давно бы обиделся или разозлился и навешал охамевшей приемной доченьке по первое число; бывшего чемпиона очень сильно удивляло такое долготерпение. Не зная истинной причины вечного прощения Китаны, Эсмене пришел к выводу о том, что виной всему чересчур мягкий характер Императора; в его понимании Шао Кан вообще был склонен прощать нерадивым подручным то, за что сам экс-чемпион на его месте сразу бы убил разгильдяя.
Размышляя о странностях характера Шао Кана, Эсмене одновременно с наслаждением рассматривал интерьер комнаты. Ему всегда казалось, что куэтанцы обладают великолепным чувством прекрасного. На выкрашенных в мягкий, не раздражающий глаз цвет увядшей розы стенах висели изумительной красоты вышитые и рисованные пейзажи в золоченых рамах; на полу лежали узорчатые бордовые ковры, постель была устлана шелковым покрывалом с вышитыми гладью птицами. Эсмене давно восхищался мастерством куэтанцев и качеством их работы: он еще раз внимательно изучил золотое шитье на покрывале - ни одного неверного стежка! Удивительные люди: как превосходно работают, как аккуратны во всем, каких высот достигли - куда до них прихлебателям Рейдена! Те, похоже, считают нищету, грязь и беспорядок верхом добродетели и праведности. Конечно, умно придумано, чтобы оправдать свою безалаберность и полное нежелание трудиться.
Мрачные размышления Эсмене прервал осторожный стук в дверь.
- Войдите, - равнодушно бросил экс-чемпион, - не заперто.
Кованая бронзовая ручка повернулась, и на пороге появился высокий эдениец с замотанным длинным алым шарфом лицом; почему-то Эсмене сразу бросилось в глаза, что вместо правой кисти у него блестящий хромированный протез, который свободно двигался, словно живая рука. Надо же, у них не только интерьер, но и биотехнологии на высоте!