Лю Канг, чемпион Смертельной Битвы...
Лю Канг, несчастная и всеми брошенная жертва обстоятельств...
***
Рейн сидел на траве у костра, ожидая появления Тани.
Что для него смысл жизни? Рейн уже давно перестал всем верить и разговаривал с другими людьми только по инерции - точно так же, как по инерции он последнее время ел, пил и спал только ради поддержания в себе жизни. Как больно, когда тебя предают... Он верил своим родителям, они в пору заката Эдении были для него всем, но в итоге открылась правда о том, чем в реальности занимались первый генерал Району и его жена. Он верил Китане, он любил ее больше жизни. Что же в итоге? Божок Рейден и его присные оказались для нее милее и важнее отчима, матери и ее собственного народа. Конечно, Китана могла и просто разлюбить Рейна, и влюбиться, к примеру, в какого-нибудь куэтанца, и в этом случае Рейн смог бы отпустить ее с миром, но Лю Канг... Это дешевое ничтожество он не простит ей никогда. Удивительно четко Рейн помнил, какой ужас отразился в глазах Шао Кана, узнавшего после первого турнира об измене Китаны. Эдениец подумал в тот момент, почему жизнь так несправедлива и почему они, готовые ради Китаны на все, столкнулись с таким безжалостным и жутким предательством с ее стороны? В чем они провинились? Предают обычно самые близкие - те, кого любишь, на кого надеешься, без кого не мыслишь себе жизни. И в чем был виноват перед мерзавцем Рейденом Шиннок, который за годы в Не-Мире превратился в безумного психопата?
Поначалу Рейн не знал, что делать. В душе у него случайно шелохнулась мысль о том, чтобы простить Китану и навсегда уехать жить на Куэтан, но обида была сильнее, да и приступами человеколюбия Рейн от природы дольше трех минут не страдал. Найдя таких же, как и он, темных эденийцев, он начал понемногу копить силы для мести и заключил договор с Шинноком. Что-то все еще подсказывало ему, что надо остановиться и что так нельзя - жить, отдавая всю силу своего духа мести, но Рейн уже твердо решил, что Китана ответит за содеянное.
...В день поражения Темной Империи в первом турнире Рейн долго стоял на балконе Имперского Дворца под проливным дождем, словно не чувствуя того, что промок до нитки, и не мог ни о чем думать - ему казалось, что душа его превратилась в ничто, что внутри него безмолвная пустота, что жизнь утратила все былые краски и сам он - просто живой труп. Почему судьба так жестока к нему?...
- Рейн, о чем ты думаешь? Ты даже не видишь меня! - раздавшийся сзади голос Тани вывел его из оцепенения.
- Прости, Таня. Я размышлял о нашем плане.
- Я принесла тебе поесть. Сочувствую - плохо быть изгнанником в собственной стране!
- Спасибо. Как твои дела?
- В Новых Мирах вроде очень даже неплохо, но есть одна проблема... Ты же знаешь о том, что моя мать молится Свету.
- Она, тем не менее, по доброй воле последовала за твоим отцом.
- Это так. Но последнее время она не может даже дойти до хлебной лавки - люди уже успели прознать обо всем и бросают на нее такие злобные взгляды, что мама не знает, куда деваться. Они пока не говорят ничего ей в лицо - только перешептываются у нее за спиной, но вдруг они начнут ей угрожать или попытаются с ней разделаться? Она ведь не верит тому, что люди говорят про Джиала, Тьена и Рейдена - искренне считает их добрыми богами.
Рейн тьенистов ненавидел лютой ненавистью - никак не мог забыть кровь на руках Императора и его растерянное, почти беззащитное лицо, когда он вернулся в ночь поражения к себе в комнату и попросил Рейна принести ему чая с успокаивающим отваром. Эдениец подумал, что мамаша Тани виновата во всем сама и даже хотел сказать об этом своей союзнице, но передумал.
- Таня, они искренне считают, что хороших тьенистов не бывает. Точно так же, как не бывает зеленых голубей. Твоей маме нужно либо сменить веру, либо быть поосторожнее.
Девушка горько вздохнула и села на траву рядом с Рейном.
-- Лин Куэй сгорел, и ниндзя разбежались
Пламя рвется к небесам неприступною стеною,
Ветер искры разметал, унося меня с собою.
Песня
Кое-кто греет руки и на чужом пожарище.
Вэйнальская пословица
Бело-сероватые стены замка Лин Куэй тонули в предрассветной дымке.
Сэйко, одному из самых юных воинов клана, стоять на посту около ворот было скучно и холодно, к тому же ему жутко хотелось спать. Такая обязанность, исполняемая по очереди всеми воинами Лин Куэй, казалась Сэйко скорее формальностью, данью традиции, чем необходимостью - кто мог напасть на великий клан? За дорогой и окрестностями юноша не наблюдал, думая о чем-то своем. Вокруг царила гробовая тишина-лишь изредка ее нарушал шорох ветра или крик ночной птицы.