— Остановите поединок! — выкрикнула Китана в пустоту. Все звуки стихли. Тишина была глухой, непроницаемой — мертвой.
— Турнир не может быть продолжен! Я… — набрав в грудь побольше воздуха, она продолжала: — Я заявляю о заговоре Императора Шао Кана и его отца Шиннока против Высших богов!
В следующую секунду мир обрушился на Китану шквалом голосов и топотом бесчисленных ног. Шанг Цунг схватил ее за руку, поволок за собой прочь из зала, беспрестанно повторяя, что она обезумела, сошла с ума, потеряла рассудок, а Китана смеялась, потому что так оно и было.
Камидогу нашлись там, где и должны были — в потайном стенном шкафу в лаборатории Шанг Цунга. Колдун, всклокоченный и бледный, стоял в стороне и смотрел себе под ноги, даже не пытаясь оправдываться. Впрочем, в том не было никакого толку. Высшие боги неистовствовали, обвиняя друг друга во всех грехах. Рейден, явно довольный происходящим, смотрел на них с легкой улыбкой. Он один был совершенно спокоен, и, когда Китана случайно встретилась с ним взглядом, послал ей ободряющую улыбку. Китана отвернулась: ей мучительно хотелось оказаться в сотне тысяч лиг от замка, где-нибудь в тихой холодной пустыне.
К рассвету скандал немного утих. Богиня воды и бог огня покинули замок, сообщив взбешенному и недоумевающему Шинноку, что его ждут большие неприятности. Шанг Цунга увели куда-то по приказу Императора — руки колдуна были скованы кандалами из кобольта. Китана беспрестанно искала взглядом Рейдена, однако тот покинул лабораторию вместе с конвоем, который увел Шанг Цунга, и не появился больше. В какой-то момент Китана поняла, что в лаборатории не осталось никого, кроме нее и Шао Кана. Она стояла перед ним, прямая и неподвижная, и в голове ее плыли, смешиваясь в серую пыль, мысли и воспоминания, на которые она больше не имела права. Шао Кан смотрел на нее со странной смесью горечи и презрения, а она отвечала ему безразличным взглядом и понимала: что бы сейчас ни случилось, что бы он ни сказал, ей не будет до этого дела. Она слишком устала.
Шао Кан, впрочем, не произнес ни слова. Повернулся к Китане спиной и вышел, будто она была для него пустым местом. Китана тоже побрела по коридорам к лестнице, сама не зная, куда идет и зачем. Наверное, нужно было поспешить, найти Рейдена и попросить — потребовать, чтобы он выполнил то, что обещал. Но Рейдена не было, и никого не было. Китана почти успела дойти до своих покоев, когда позади послышались тяжелые шаги стражников. Она остановилась, дождалась их, бессильно опустив руки. Кто-то обошел ее, встряхнул за плечи. Подняв глаза, Китана натолкнулась на горящий яростью взгляд Шанг Цунга.
— Заковать! — крикнул он кому-то. Рядом тут же оказались стражники. Китану грубо схватили за локти, оттянули руки назад, больно вывернув их в суставах. Она рванулась было, но ее держали крепко. Вокруг запястий, коротко звякнув, сомкнулись тяжелые железные кольца. Стражники отступили на несколько шагов, будто давая Цунгу увидеть свою работу. Колдун удовлетворенно кивнул и проговорил громко и с расстановкой:
— Принцесса Китана, вы арестованы по обвинению в государственной измене!
Сразу после ареста Китану отвели в замковые темницы и определили в одну из камер на среднем ярусе, где преступники ожидали суда и приговора. У входа в камеру ее расковали, потом втолкнули внутрь и заперли тяжелую кобальтовую решетку. Маленький каменный мешок не освещался. Китана обыскала камеру ощупью и ничего не нашла, кроме охапки прелой соломы, кольца в стене и ямы, которая, судя по отвратительной вони, была предназначена для нечистот. Китана легла на солому, подстелив под голову подол верхнего платья, и вскоре погрузилась в забытье.
Мало-помалу она утратила представление о ходе времени — вокруг нее была только густая холодная темнота. Ей казалось, она уже несколько месяцев сидит взаперти и ждет, ждет, ждет, сама не зная чего: не то прихода Рейдена и спасения, не то суда и смертного приговора. В один из дней уединение Китаны все же было нарушено. После того, как молчаливый таркатанец-тюремщик принес ей чашку с водой и ломоть черствого хлеба, она принялась было за еду, изо всех сил вгрызаясь в хлебную корку, но тут в конце длинного коридора снова замелькали огни факелов. Китана припрятала хлеб под подол и села у решетки. Несколько мгновений ее согревала отчаянная надежда на то, что Рейден вспомнил свое обещание и явился за ней, но в мерцающем свете она, часто моргая слезящимися глазами, разглядела ненавистную Милину. Та смотрела на побежденную соперницу свысока, даже не пытаясь скрыть свое торжество.