В течение этих двух недель Смирнов встречался со своими товарищами два раза. Они беседовали, шутили, и никто ни разу не спросил Виктора о причине отказа от поездки на Донбасс. Солдаты – машины убийства, и большинство из них способно убивать, не дрогнув глазом. Однако, в то же время, они всегда готовы выслушать и понимают людей. Солдаты за десяток лет понимают такой жизненный опыт, который обычный гражданин будет накапливать полжизни, поэтому все понимали Смирнова. Каждый представлял себя на его месте и анализировал.
Эти встречи были, к большому удивлению, очень душевными и весёлыми. Как правило, перед отъездом всегда так происходит. Они шутили, разговаривали на житейские темы, вспоминали былое. Смирнов был счастлив видеть товарищей, товарищи были рады видеть Смирнова. Вроде получилась гармония, но как бы не так.
Когда парни втроём уходили, а Виктор смотрел им вслед, то у него на душе кошки скребли. Ему было так стыдно, что он не идёт рядом с ними, а стоит сзади и лишь смотрит на широкие спины. Совесть мучала, но, как только Смирнов вспомнил, что остался с Анной Никольской, то сразу отошёл от такого состояния. Настроение резко переменилось, но резкая бодрость и отходчивость имели долю наигранности. Виктор пытался сам себе внушить, что сделал единственный правильный выбор, однако изнутри что-то разрывало, говорило, что выбор был равносильный. Что здесь, что там буду потери. Это Смирнов узрел в своих видениях. Он чувствовал, что излишнее веселье и искренность с товарищами чреваты чем-то тяжёлым, страшным. В видении виднелись тела парней, улетевшие на небеса. Смирнов помнил об этом, но не верил в «суеверия», поэтому душевное волнение как-то проходило. С трудом, со скрипом, с попытками возрасти, но всё же проходило.
Никольская тоже это замечала, поэтому как можно чаще общалась с Виктором, обнимала его и уделяла море внимания. Она прекрасно осознавала трудность этого выбора, поэтому и поддерживала. Будь она на его месте, её нервы бы и вовсе не вынесли такой нагрузки. На такой выбор способны только сильные духом мужчины, без преувеличения.
Был у Смирнова один коллега с «армейского цеха», так перед ним встал точно такой же выбор. Прям точь-в-точь. Либо жена и ребёнок, либо армия. Тот паренёк до последнего думал, ломался, корил себя за слабость, но сдал, поднялся на крышу своего пятнадцатиэтажного дома и спрыгнул вниз…
Сильный характер, каким бы суровым он ни был, он спасает от полного падения. Так морального, так и физического. Многие ломались, как трухлявая берёза при малейшем давлении, а иные стояли твёрдо, как Брестская крепость в сорок первом.
Психология тонкая вещь. Многие считают людей, обращающихся к психологу, слабыми, несостоявшимися, не способными к самостоятельной жизни. По факту же выговориться, получить парочку советов и спасти самого себя от срыва никогда не повредит…
…Шёл конец мая. Новости изо всех щелей трубили о боях в Донбассе, о героических ополченцах, которые не хотят быть с «бандеровской» Украиной (так её называли в наших СМИ), говорили о жестокости, о необходимости мира. Несмотря на это, мириться никто не собирался.
Конфликт на юго-востоке Украины приобрёл характер настоящей гражданской войны. Украинские подданные убивали украинских подданных. Из автоматов, пистолетов, гранатомётов, ракет, пулемётов и многих других орудий для убийств. В ход шло всё имевшееся под рукой вооружение. Никто не волновался за то, что простые мирные селения поливали огнём и свинцом из крупнокалиберных орудий. Обе стороны проявляли относительную жестокость. Взрыв в центре города-миллионера Донецка никого не смущал. Дело зашло слишком далеко. Старики, дети, женщины – все сидели по бомбоубежищам и ждали, пока обстрел прекратится, после чего выходили на улицу и устремлялись к своим домам с молитвами. Они молились, чтобы снаряд или ракета не разрушили их жилища.
В городе царила тишина. Все не паниковали, а, наоборот, прислушивались. К каждому шороху, как дикие звери. При малейшем грохоте, который доносится с линии фронта, люди бежали в бункера и убежища. Дошло до того, что по звуку научились определять тип снаряда. Хотя, пожалуй, тип не играл разницы – всё равно все убегали. Любой летящий с неба кусок железа, начинённый порохом, нёс за собой разруху. Очень часто снаряды не разрывались, они торчали из тротуара или из асфальта. Поэтому после обстрелов по городу разъезжало несколько машин с ополченцами, которые аккуратно вытаскивали их из старались разминировать.
Один раз в гробовой тишине после очередного артобстрела был слышен лишь гул небольших фургончиков с «сапёрами». Однако вдруг послышался громкий взрыв, который явно отличался от снаряда. Это была ошибка сапёра, которая повлекла за собой взрыв.