Хотя расстояние было не маленьким, я решил не брать лошадь. Хотелось прогуляться, и, возможно, сделать несколько набросков карандашом остановившись где-нибудь по пути.
Солнечный свет проходил сквозь молодую листву и окрашивал стволы деревьев оттенками зеленого и золотого. Обычно пыльная дорога тоже казалась золотой и заманчиво уходила под холм, как бы приглашая прогуляться вниз.
Прошагав примерно с час лесной дорогой, я спустился по тропинке в небольшую лощину, где было гораздо тенистее, и росли старые ели. В воздухе потянуло прелой хвоей и приятной свежестью, а сквозь гомон птиц и шелест крон деревьев доносился звон ручья, который я столько раз слышал, проходя этим местом. Однако, как ни странного, сам ручей мне еще видеть ни разу не доводилось, и, повинуясь внезапно нахлынувшему чувству любопытства, я решил свернуть с тропы, что бы посмотреть на него. Прикинув мысленно расстояние, я направился на звук.
К удивлению, ручей оказался даже ближе, чем я мог себе представить. Моему взору предстали мшистые берега, с густым частоколом елей. Здесь было куда темнее, а прохлада усилилась. Ширина ручья была не более десяти шагов, но определить его глубину на глаз я не смог, сколько не всматривался в его темные воды. Когда, присев на корточки, я сунул в воду руку, то ощутил сильное течение и обжигающий холод, какой может исходить только от питающего ручей подземного ключа.
Окинув окрестность взглядом еще раз, я отметил, что нахожусь рядом с излучиной. Вид открывался очень живописный, и я решил сделать несколько набросков, что бы сохранить впечатление от ручья и затем воспроизвести увиденное красками на холсте.
Я открыл кожаную планшетную сумку с принадлежностями для рисования, которую носил на тонком ремне через плечо и приготовил бумагу и грифельный карандаш. Штрихи начали ложиться на бумагу. На наброске обозначилась излучина, потом берега заросшие мхом. Затем настала очередь кривой ели, которая изогнулась прямо над ручьем и своими нижними лапами доставала до поверхности воды. Работа спорилась и я, набросав общий вид, перешел к зарисовкам мелких деталей, наподобие еловых корней, которые выбивались из подмытой земли у крутого и обрывистого участка противоположного берега.
Неожиданно я почувствовал, что нахожусь на берегу ручья не один. Ощущение чужого присутствия было настолько явственным, что не оставалось сомнения в том, что неподалеку кто-то есть. Я убрал принадлежности для рисования в сумку, застегнул ее и медленно распрямился во весь рост. Прошептав заклятье, потер кольцо на пальце, вызвав заключенного в нем духа смерти. Дух, повинуясь команде, возник рядом и, невидимый глазу, начал осторожно кружиться вокруг.
Несколько раз оглядевшись, но никого не заметив, я закрыл глаза и прибег к взгляду. И тут мои волосы на затылке зашевелились, потому что мне удалось, наконец, что-то различить напротив себя на противоположном берегу. Нечто, невидимое обычному глазу, стояло там и смотрело на меня практически в упор. Понять детали было невозможно, это выглядело всего лишь как помутнение перед внутренним взором. Без сомнения, это было магическое создание и разглядывало оно меня не просто так, а голодным сверлящим взглядом хищника. От неожиданности, охваченный внезапно налетевшим страхом, я уже был готов спустить духа смерти, но нечто, поняв, что обнаружено, стремительно развернулось и скрылось среди еловых ветвей. Только тогда, начав двигаться, оно стало на мгновение видимым для обычного взора. Мне показалось лиловая, не встречающаяся в природе чешуя, но разглядеть что-то большее не удалось - создание слишком быстро скрылось в зарослях и о его недавнем присутствии говорили лишь слегка покачивающиеся еловые лапы да ужас, что сковал мои мышцы.
На заплетающихся ногах, я вышел на тропинку и постарался волевым усилием избавиться от пережитого страха. Получилось неважно. Коленки дрожали, и мне казалось, что холод от ручья поселился теперь в моих костях. Периодически, при воспоминании о неизвестном существе, меня охватывал озноб. Прошло немало времени, прежде чем мне удалось избавиться от этого ощущения.
***
Скрип, скрип, скрип - раздавалось по всему охотничьему домику, когда шомпол скользил в стволе ружья. Мы сидели с моим дядей в его охотничьем домике, а закатное солнце светило нам в окно. Я, прихлебывая горячий чай, рассказывал о своей «прогулке», а он чистил одно из своих многочисленных ружей для охоты.