Надо сказать, что после истории с конфискацией я стал осторожней, но бросать своё хобби вовсе не собирался. Спустя некоторое время вновь стал ездить к Гостиному двору, пряча в холодное время года пластинки под пальто. Начало новой, уже тематической коллекции, положил альбом «Please Please Me», и я стал потихоньку собирать всю дискографию «Beatles». В этом мне здорово помог мой школьный друг Саша Зубковский. Он таки нашёл где-то возможность доставать винил и стал одним из моих поставщиков битловской серии. Для сведущих хочу похвастаться: перед демобилизацией в коллекции не хватало лишь пары альбомов, зато имевшиеся, — это так называемые «первопрессы» на жёлтом «Parlophone Records» и «Apple».
Жил я тогда у тётушки, временами появляясь на 3-й Торфяной улице. Но в Старой Деревне жить скучно, любимой привычной техники не хватало. Ни тебе телефона поболтать, ни телека, ни музыки, да и город где-то не здесь. Одним словом тоска болотная! Иногда навещал дядю с бабушкой, но я вырос и отдалился от них. Мы стали слегка тяготиться непониманием, которое обычно возникает между родственниками в подобных ситуациях и называется конфликтом поколений.
А вот у тётушки, особенно после появления телевизора, (покупал в комиссионке на свои трудовые) жилось припеваючи. По весне раздался телефонный звонок. Попросили, причём очень официально, мою золотую, незабвенную Яловецкую Марию Моисеевну. После разговора она сильно изменилась в лице и тревожно задумалась, её приглашали на Литейный в КГБ! В классических традициях Конторы объяснять ничего не стали и лишь напомнили о необходимости иметь при себе паспорт (спасибо, что не узелок с вещами). Терзаемая сомнениями пожилая женщина (на тот момент ей стукнуло уже 66 лет), коммунистка с 1934 года, покорно двинулась в известном каждому ленинградцу направлении.
Старушка вернулась растерянная и подавленная. В нужном кабинете до её сведения довели следующую информацию: в США объявился двоюродный брат, который разыскал тётушку через Красный Крест и желает вступить в переписку. Кроме того, у этого родственника имеется сын, который ни много, ни мало лауреат нобелевской премии в области медицины. Компетентные органы обязаны довести информацию до гражданки СССР и убедиться в том, что она готова пойти на контакт или наоборот, не желает иметь ничего общего с отщепенцами и пособниками капитализма. Тётушка так растерялась, что скорей от страха, дала согласие «на контакт» и подписала какие-то бумаги.
А спустя некоторое время мы получили первое письмо, где рассказывалось о непростой судьбе эмигрантов после войны, мытарствам по заграницам и прочих трудностях. Двоюродный брат живо интересовался судьбой тётушки и спрашивал не нуждается ли она в помощи. Вот эта часть письма меня особенно заинтересовала. Завязалась переписка. Я взял инициативу на себя и в дальнейшем сочинял ответы под бдительным контролем тётки. Они очень быстро узнали, что у Мэри Моисеевны есть племянник, который ухаживает за больной женщиной, поскольку возраст и травма ноги очень её ограничивают. Ещё эти родственнички узнали, что опекун Вадим очень любит зарубежный рок и фирменные шмотки.
А осенью любвеобильный братец выразил желание пригласить тётку в гости, при этом брал на себя все расходы! В то время как раз начинал совершать регулярные рейсы круизный лайнер «Михаил Лермонтов». А маршрут-то какой — Ленинград — Нью-Йорк — Ленинград. Картина маслом! Дело оставалось за малым — согласиться и ждать вызова. Но! Въевшийся за десятилетия совково-патриотический мусор и откровенное нежелание вылезать из привычного болота неожиданно превратили доброго и безвольного пожилого человека в решительную бескомпромиссную женщину. На все мои уговоры и увещевания, что я довезу тётю на такси к самому борту парохода, отправляющегося в другой мир, наталкивались на решительное «нет». Главным аргументом против поездки стала травмированная нога. Мечталось, что для меня, как сопровождающего и, в общем-то, не постороннего человека, тоже найдётся приглашение. Скорей всего, с моим личным делом, никуда бы не отпустили (а, может, и наоборот). Но, как говорится, мечтать не вредно.
Пришлось отказаться, ссылаясь на состояние здоровья, принять столь лестное предложение. Когда я писал ответ, то долго подбирал выражения, чтобы не оттолкнуть родственников и уверить их в нашей бесконечной любви. В начале семидесятых, «нобелевский» родственник по приглашению Академии Наук в составе американской делегации, приезжал в Москву, затем в Ленинград. Тётушка с ним встречалась, я — нет. Да, жизнь могла бы измениться, но судьба распорядилась иначе. Вместо халявного путешествия в другую страну, весьма вероятного невозврата и статуса беженца, я загремел в армию.