— До метро подкинете?
— Сколько? Хорошо, садитесь.
И я двигаюсь, уже подневольный, несколько километров до метро «Проспект просвещения». А затем вновь нарезаю круги по оживлённым трассам. Я неплохой водитель, у которого за спиной немало лет за рулём, но новичок в профессии. Тогда мне было невдомёк, что опытные бомбилы паркуются на заранее «прикормленных» местах и берегут бензин. А ещё объединяются бывшие таксисты и шоферюги всех мастей в нигде незарегистрированные профсоюзы. И оберегают «прикормленные места» от чужаков. Рынок формируется на конкуренции, какой там, к черту, трудовой энтузиазм. Прописные истины, но от этого не легче. Бомбила должен кормить не только семью, но и ухаживать за своим «стальным конём». А он, гад, тоже много чего просит: бензинчику ему подавай и маслица вкусного, а там и ремонт внезапный…
Еду и мысли безрадостные в голове крутятся. Вспомнилось, как в семидесятые частенько катался на такси. Цена смехотворная — десять копеек километр, столько же за посадку. Поймать лихого таксиста было тогда непросто, те себе цену знали и часто игнорировали поднятую руку. Когда тарифы увеличили вдвое, кажется, это было в семьдесят пятом году, тяга граждан прокатиться в комфортном ГАЗ-24 упала. И жались машины первое время у стоянок, но скоро народ попривык, и опять «зеленоглазого» стало не поймать. Я отлично помнил, как ночью (если компания душевная, и сильно подопрёт) бегал на опустевшие улицы в поисках таксистов с целью приобрести поллитровку водки за двадцать пять рублей.
Чтобы развеяться я притормозил у салона игральных автоматов. Азартных мест рассыпано по району немало. Благодаря пагубной человеческой страсти, помещения, оборудованные «однорукими бандитами», слотами для игры в покер и три семёрки, никогда не пустовали. Что греха таить, поймал вирус игромании. Уверенно переступил порог, поздоровался с крупье, именовавшимся в подобных местах оператором или механиком. Краем глаза узрел знакомые лица и занял свободное место. Мысленно назначил себе сумму проигрыша, заранее предвидя, что могу спустить и больше. Заказал игру, сделал ставку и небрежно вдавил клавишу — понеслось.
Кто не мечтает выиграть большие или очень большие деньги? Игромания похлеще наркотиков, затягивает — не оторвёшь! Большинство игроков знают, что шанс поймать удачу за хвост невелик. В среде зависимых неудачников давно ведутся разговоры, что управляющая электронная плата выставлена на минимальный выигрыш. Хозяева подобных заведений чувствуют себя под бандитскими и милицейскими крышами уверенно и ничего не боятся. Попробуй качать права, быстро поставят на место: проиграл, сам виноват, за руку никто не тянул. И всё верно, вера игрока зиждется на редких выигранных суммах или личных впечатлений от фарта других.
На одной из последних сдач я поймал стрит. Толпа зевак окружила, чтобы взглянуть на редкую комбинацию. Я не стал дальше испытывать удачу, повезло и ладно. Забрал деньги и направился к выходу. Но уже знал, что этот выигрыш не будет давать покоя и подхлестнёт снова прийти сюда. «Надежда умирает последней»: — сказал когда-то так или почти так философ Диоген. Без надежды чего бы сюда тащился питерский люд, которому алчные владельцы предлагают испытать свою судьбу. Бывает, что под чудовищным прессом проигранных последних средств к существованию жизненная энергия гаснет, вера в человечество уходит, и бедолага срывается во все тяжкие. Так, то с другими, но не со мной! Я запустил двигатель и вспомнил криминальную хронику из «ящика», где загнанный неконтролируемыми пороками горе-игрок влетел в зал игровых автоматов с ружьём и завалил несколько человек. Знал бы бедняга, что через долгих семнадцать лет азартные игры попадут под государственный запрет.
А вот на извозе сегодня не фартило. Сперва попался наркоман, с который объехал несколько аптек и магазинов бытовой химии. Затем, когда прибыли по адресу тот пошёл, якобы за деньгами, и пропал. Видно, делал так не первый раз, а мне, тёртому-перетёртому жизнью, уверенных обещаний нарика хватило, чтобы усыпить бдительность. Работая много лет в общепите, я навидался всякого. То есть, каким-никаким психологом себя считал. А вот тут оплошал. Бывает. На Каменноостровском проспекте (три года назад ему вернули старое название, но все по привычке называли Кировским), машину тормознул какой-то мутный тип. Разболтанная походка, бегающие глазки и огромный шарф, обмотанный вокруг шеи.
— Шеф, на Главкичман подбросишь?