– Я понимаю, – прервал его глава департамента. – Ты совершенно прав, Флавиус. С ним вполне можно договориться по-хорошему, и я сам попробую это сделать. Беспокоить его величество, конечно, не стоит, надеюсь, меня ему будет достаточно. Кстати, он пояснил, чего конкретно он боится?
– Конкретно он боится, что кто-то из сотрудников департамента может работать на мистралийскую разведку. А как только его показания попадут к ним в руки, они передадут сведения о нем своим хозяевам, после чего его найдут, похитят и страшно подумать, что сделают. Мне он тоже ничего не сказал. Доставить его в кабинет?
– Да. Только не в кабинет для допросов, а в мой.
– Будет сделано, господин начальник.
– Здравствуйте. Меня зовут господин Шеллар, я глава департамента Безопасности и Порядка. Представьтесь, пожалуйста, и побеседуем.
– Меня зовут Жак, – неохотно сказал перепуганный парень и опустил глаза. – Я уже говорил, что буду беседовать только с королем.
– Король не будет с вами беседовать, господин Жак. Просто потому, что он вообще не занимается вопросами разведки. Это моя сфера деятельности. Если вас это утешит, я член королевской семьи, принц и четвертый наследник, и я представляю здесь его величество. Поэтому вы будете беседовать именно со мной. Все равно, даже если король и захочет вас выслушать, он сделает это в моем присутствии или же передаст мне все сведения, которые вы ему сообщите. Так что для вас не имеет никакого смысла настаивать на личной беседе с ним.
Странный молодой человек по имени Жак оказался напуган до потери способности логически мыслить. Шеллар бился с ним часа два, взывал к его рассудку, легонько пугал, откровенно подлизывался, заводил разговор на отвлеченные темы, пытаясь окольными путями вытянуть из него хоть какую-то информацию, с которой можно было бы работать. Результаты оказались скудными. Единственное, что можно было утверждать достоверно – парень был переселенцем. Он считал время не лунами, а месяцами, совершенно не знал географии и поминал бога в единственном числе. Из этого можно было сделать вывод, что доверчивый переселенец попал в лапы мистралийским спецслужбам и был использован для каких-то неблаговидных дел, причем в такой сфере, где мог получить полное представление о методах работы этих самых служб. Это его и напугало до такой степени. Правда, оставалось неясным, как он ухитрился оттуда сбежать и добраться до ортанской границы, не попав в руки повстанцам. Хотя возможен вариант, что у них он тоже побывал, и натерпелся страху еще и от них. Но все это были сплошные догадки, и это только разжигало природное любопытство Шеллара. На церемонию он все равно опоздал, и решил наплевать на нее совсем и все-таки дожать собеседника, чего бы это ни стоило. Он как раз обдумывал следующую линию разговора, когда в кабинет без стука ворвался Флавиус.
– Господин начальник! Ваше высочество! – взволнованно выкрикнул он и осекся, взглянув на допрашиваемого. – Господин начальник… случилось ужасное несчастье…
– Говори, – кивнул Шеллар, недоумевая, что могло заставить невозмутимого Флавиуса так паниковать. – Или это секретно? Я просто не хочу таскать его туда-сюда, если информация не особо конфиденциальна.
– Что тут может быть секретного, уже весь город знает… Ужасное, чудовищное преступление! В королевской ложе произошел взрыв неизвестной природы…
– И? – глава департамента застыл, внезапно захваченный незнакомым доныне ощущением.
– Вся королевская семья погибла. Все, кто там был. Его величество, оба первых наследника, ее величество королева Роана, юный принц Аллеар…
– Стой… – Шеллар прижал ладони к лицу и закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями и отойти от шока.
Принца Шеллара всегда считали не совсем нормальным. Это заметили еще когда он был младенцем, и до года все считали его умственно отсталым, потому что он не улыбался, как все дети. Когда в год с небольшим он заговорил, причем сразу связными предложениями, стало ясно, что с умственным развитием у него все в порядке, а дело в чем-то совсем другом. Когда же маленький принц научился читать в два с небольшим, и к четырем годам освоил полный курс арифметики, а также продемонстрировал феноменальную память, было единогласно решено, что его странности являются неотъемлемым признаком гениальности. А странности были весьма заметные. Ребенок, который никогда не смеется и не плачет, ничего не боится и никого не любит, никоим образом не мог считаться нормальным, будь он хоть сто раз гениален.
Смеяться он научился годам к пятнадцати, и примерно в то же время у него прорезалось чувство юмора и чувство привязанности. Но по-прежнему никто и никогда не видел, чтобы он грустил или плакал, боялся или гневался. Он всегда был неизменно ровным и серьезным, и наставники постоянно ставили его в пример кузенам. Только мэтр Истран приходил в отчаяние от бесчувственности юного принца и говорил, что это несомненно результат какого-то проклятия и что это когда-нибудь плохо кончится.
Однажды его пророчество чуть не сбылось, когда Шеллар случайно поймал эманацию стихийного эмпата. Чужое чувство ворвалось в его сознание и пронеслось по нему, как орда варваров по спящей деревне. К счастью, мэтр был рядом и успел экранировать его от эманаций прежде, чем он успел упасть в обморок. А потом старый маг объяснил принцу просто и доходчиво, что если он не постарается хоть немного научиться чувствовать, это может для него действительно плохо кончиться. «Однажды, – сказал он – Вы столкнетесь в своей жизни с чем-нибудь таким, к чему просто не сможете оставаться равнодушным. И можете себе представить, что с вами будет. Хорошо, если вы просто потеряете сознание. А можете и сойти с ума.»
С тех пор прошло много лет. Принц Шеллар честно постарался чему-то научиться, штудируя книги по психологии, хотя его успехи были весьма скромными. А слова мэтра о возможном безумии он запомнил накрепко. Поэтому сейчас он постарался приложить все усилия, чтобы справиться с внезапно вспыхнувшим в нем чувством невероятной силы. Для него невероятной, разумеется.
Он попытался найти логическое решение своей проблемы, и вспомнил, что об этом говорилось в трудах психологов. От разрушительного действия скорби нужно отвлечься. Нельзя плакать, впадать в истерику и предаваться горю. Он должен работать. Да, правильно – он должен делать свое дело. Собирать информацию, искать убийц, вести расследование. Именно он сам, а не рядовые сыщики из службы порядка. Убийство королевской семьи – это не покража трех рулонов полотна из купеческой лавки.
Взять себя в руки. Забыть о том, что он только что потерял свою семью, всех, к кому он был привязан, кого считал родными, всех, кто его любил… Он глава департамента, и он должен работать… Стоп. Глава департамента? О, нет. Уже нет…
Эта внезапно озарившая мысль снова повергла его в шок. Это трудно было осознать сразу.
– Ваше высочество… – осторожно подал голос притихший Флавиус. – Простите… я позволил себе… я повел себя непростительно легкомысленно, сообщив вам об этом так резко и неожиданно… Я не подумал, что это может быть для вас… слишком… ради всего святого, скажите что-нибудь! Как вы себя чувствуете? Может быть, следует позвать кого-нибудь?.. Или дать вам воды? Или… Скажите хоть что-нибудь!
– Стой, – повторил Шеллар, – Не надо. Лучше скажи, кто остался. Хоть кто-нибудь остался?
– Никого, – виновато сообщил Флавиус. – Все кто был в ложе…
– А кого не было в ложе? Кроме меня? – как только он начал думать о деле, ему стало легче, и Шеллар поторопился продолжить расспросы.
– Насколько мне известно, принц Мафей не был допущен на церемонию в наказание за какую-то шалость, и мэтр Истран как раз занимался его воспитанием. И все. Ну, разумеется, принц-бастард Элмар в отъезде, но вы это и сами знаете.
– Так… – сказал Шеллар, тяжело поднимаясь из-за стола. Ясность мысли быстро возвращалась. Он отошел к окну, отвернулся, постоял несколько минут, комбинируя и просчитывая варианты. Потом спросил: – Много народу знало, что меня нет в ложе? Кроме погибших, разумеется?