Все трое стали рвать на себя переднюю пассажирскую дверцу, видимо, полагая, что стреляли оттуда, и даже почти выдернули из салона перепуганного Кузнецова, завопившего дурным голосом:
— Матвей, стреляй!
Один из троих кавказцев ринулся к полуоткрытой дверце, где находился Бемм. Матвей почти автоматически произвел выстрел поверх головы. Но, то ли рука дрогнула, то ли расстояние оказалось близким к упору — пуля сразила парня наповал, попав прямо между глаз…
Отправившись в судебное заседание, я накануне внимательно изучил все имевшиеся по делу экспертизы и был в достаточной степени подготовлен. Но на беду, почти у здания Верховного суда КАССР, мне встретились два приятеля, подивившиеся моему столь парадному стилю одежды в обычный будничный день. А, узнав, по какому важному и ответственному делу, и, главное, — куда я направляюсь, они не терпящим возражений тоном заявили, что без стакана «доброго» вина мероприятие никак не окажется успешным. Потом они завели меня в какую-то подсобку, где нами было употреблено на троих две бутылки «доброго» вина «Лучистое». Люди старшего поколения и среднего возраста помнят, какая это была гадость с резким, почти одеколонным запахом, тьфу!
В душном зале судебного заседания (о кондиционерах тогда приходилось только мечтать), разморенный духотой и выпитым «добрым» вином, я постоянно склонял голову в сторону плеча государственного обвинителя Алексея Цаган-Кевюновича Манджиева. И если бы не жесткий погон форменного кителя и негативная реакция его владельца на такие беспардонные попытки, то я наверняка уютно примостился бы на плече прокурора вздремнуть. Поэтому на послеобеденное заседание в качестве эксперта был приглашен Иван Максимович Кирюхин.
Кстати, проявившему бдительность при попытке задержания подозрительных лиц, М. И Бемму, «вкатили тогда на полную катушку» 15 лет. Потом оптимальный срок Верховный Суд РСФСР снизил, но судьба милиционера была сломана. Полагаю, что в нынешние времена, при подобных обстоятельствах он мог вообще бы не получить срок. Я привел версию событий, изложенных Матвеем Беммом, и, честно говоря, верю его рассказу. Четверть века спустя ему нет нужды придумывать оправдательные мотивы своим действиям. Так оно все, вероятнее всего, и было. Не спорю, что даже за неумышленное (или неосторожное) убийство он должен был понести наказание, но ведь не 15 лет лишения свободы, как отъявленный супостат.
С этих пор в судебные заседания я появлялся трезвым — безусловно, безукоризненно и аккуратно одетым, с запахом хорошего мужского парфюма и соответственно досконально подготовленным (правда, случались и экспромты).
Свою манеру выступления в суде я специально не отрабатывал, но пытался придерживаться уравновешенного «академического» стиля с усилением акцента на важных, узловых моментах. При этом старался не загромождать выступление латинизмами, чтобы речь была понятной и доходчивой для всех участников судебного процесса, ведь нас слушают не медики, а юристы. С появлением опыта выступлений появился соблазн «поприкалываться» над некоторыми представителями зашиты или обвинения, но в таких делах нужно знать чувство меры и соблюдать такт.
Хуже всего, когда тебе задают откровенно дурацкий вопрос, на который и ответ может быть соответственно только дурацким. Но в таких случаях, как мне представляется, лучше через судью в мягкой, не унижающей достоинства форме поправить оппонента, не без оттенка сарказма, разумеется.
Молодых экспертов я всегда старался брать с собой в суды, чтобы они привыкали к этой атмосфере, знали, на что способна та или иная сторона процесса и умели быстро реагировать на любой поворот событий, оттачивали свой стиль выступления.
Одни из них предпочитают стандартную форму изложения, степенную и неторопливую, со ссылками на специальную литературу и прецеденты. Другие — короткие ответы. Есть любители эмоционально педалировать на главных моментах, что, конечно, выглядит очень эффектно, но таких по пальцам можно пересчитать. Неважно, каким будет твое выступление; главное, чтобы оно было логически правильным и не косноязычным, а то иногда просто создается впечатление, что некоторые наши коллеги, да и иные служители Фемиды, просто не изучали русский язык хотя бы в рамках средней школы, а используют какой-то примитивный суконно-казенный суррогат.
Самый худший вариант, это когда эксперт монотонно мямлит нечто маловразумительное; вот тогда, как стая стервятников, на него слетаются все участники судебного процесса, и он становится жалким объектом для растерзания.