Сирены вон у себя в лагере тоже первым делом прибрались – уверенно, обстоятельно, показывая нам, что им спешить некуда! – и только потом пошли на штурм.
Тяжелые бластопушки палили прямо из их лагеря, поддерживая наступление. Сияющие шары били по верхам стен, сбивая ограждение и солдат, но куда чаще перелетали через стену и падали внутри крепости. Кое-где вспыхивало пламя, но пожарные команды не дремали и ни одного пожара так и не разгорелось. Да и защитники крепости, сбитые с ног близким разрывом, поднимались на ноги и вновь занимали свои позиции. Псимарики размахивали флагами, воодушевляя бойцов.
Меня тоже захватило всеобщее воодушевление. Укрывшись за каменным зубцом, я был готов схватиться хоть с дюжиной врагов. По крайней мере, готов морально. У меня ведь ни брони, ни меча, да и курьерский трайк остался в ангаре. Бластер – и тот легкий, с тремя зарядами. Военные такие стрелялки называют пистолями. Это даже не оружие толком, а элемент мундира – не может же солдат быть безоружным. Я из него всего раз стрелял на полигоне прошлым летом. Если интересно: из трех выстрелов попал один, правда, в соседнюю мишень. Инспектор покривил физиономию, но поражение цели засчитал.
Хотя тут можно было палить вообще с закрытыми глазами. Сирены наступали четырьмя пехотными колоннами. Между колонн промчались трайки. Они не полезли на стены, а стали носиться взад-вперед под стенами, обстреливая защитников. Наши в ответ стреляли по ним. Штук пять выбили точно. Я тоже палил, но, похоже, лишь зря потратил свои три заряда.
Затем подошла пехота и сплошной синей волной хлынула на стены. Одни развернули приставные лестницы и полезли наверх, другие снизу палили по защитникам. Наши, конечно, отвечали, но не так плотно.
Пехотный бластер даже в самых умелых руках делает лишь один выстрел в пять секунд. Так сиренские солдаты выстроились в пять шеренг и били залпами каждую секунду, тогда как защитники крепости располагались всего в одну линию. Во-первых, лишь одну линию можно было надежно укрыть за зубцами на стене, а главное – не так уж много их было. Вскоре на стенах уже вовсю кипела рукопашная.
Наша рота получила приказ занять одну из внутренних башен – считалось, что мы в резерве – но бой и до нас докатывался, и тогда леди Анна бесстрашно сражалась в первом ряду. Ее алебарда с легкостью пробивала синие доспехи.
Примечание редактора: в первом издании эта фраза часто вызывала недоумение у наших читателей, далеких от реалий воинской службы. Стандартные доспехи сохранили свое название с древних времен, однако уже к 500-м годам броня фактически превратилась в полевой мундир, который был достаточно легок, чтобы не стеснять движения в бою, и в первую очередь защищал от энергетического оружия и неблагоприятной окружающей среды – т.е. от тех опасностей, с которыми солдат сталкивался чаще всего. До рукопашной схватки дело доходило сравнительно редко, а уж алебарда к началу войн Маринера и вовсе превратилась в церемониальное оружие. Достаточно сказать, что во всей талийской армии лишь одна леди Анна умела обращаться с алебардой.
Тем не менее, это были отдельные вырвавшиеся вперед отряды, и в перерывах у меня была возможность наблюдать за ходом сражения. Основной удар пришелся на центральный сектор. Оборона там едва держалась. Артиллерия сирен взяла прицел еще выше и теперь ее заряды падали только внутри крепости. А вот в восточном крыле сиренские солдаты беспрепятственно вливались в открытые ворота.
Нас, как резерв, немедленно отправили остановить врага, но какое там остановить! Фактически полурота против батальона пехоты с трайками и саперами. Минут десять мы сдерживали сирен на стыке секторов, после чего остатки полуроты откатились к ангару.
В пустом помещении одиноко притулился в уголке мой "курьер". Седой сержант приказал мне готовить технику к экстренной эвакуации. Проще говоря, пора было удирать и желательно - на максимальной скорости! Пока я спешно снимал компенсаторы – спасибо, хоть какие-то инструменты нашлись – остальные отбивались от наседавших сирен и убеждали леди Анну, что удирать надо ей. Дочь герцога не должна попасть в плен.
Она отвечала, что не бросит своих и вообще не умеет толком водить трайк, но свои без нее становились куда менее лакомой целью, а пилот для трайка у них есть – это я. Кое-как уговорили. Я запрыгнул на сиденье. Мрачная, как сама смерть, леди Анна села сзади, обхватив меня одной рукой. Я попросил ее держаться покрепче.