Если бы кто-то утром спросил, умел ли я рисовать, я бы точно сказал, что нет. А сейчас рисую на стене полукруг с овальным краями, ибо угол в чертах у Древних имеет особый смысл. Чем сильнее Древний, тем ближе его форма тела и суть силы к форме круга. И наоборот, слабые угловатые порождения Древних, это их низшая грань. А щупальца так и вовсе признак низшей ступени силы у прислужника.
Узор цветка на стене шевелится. Он неживой. «Это имитация жизни для души уже умершего растения, — твердит Шепот из тысяч голосов. — Оно не понимает, что умерло и его заперли в рисунке на стене.» А я рисую гибкую линию, и мертвый цветок стекает в те самые семьдесят две линии, исчезая со стены.
Неровные линии, знаки Древних и даже понимание того, что мертвый рисунок можно оживить. Благодаря Волчьей Голове я уловил, дай Бог, одну тысячную долю того, что пытались рассказать голоса в Шепоте. И впрямь диалог, который нельзя понять умом.
Шепот в голове неожиданно стих. Все так же смотря на разрисованные стены, я заметил, что вижу свою тень. Кто-то открыл дверь в коридор, и в комнату хлынул поток света, разгоняя тьму. В углу победно замигала настольная лампа.
Стоящий в дверях хмурый Костас держал в руках пистолет. Богатырь постукивал им по бедру, нервно разглядывая стены некогда целой комнаты Учебки.
— Я не буду спрашивать, что мне теперь делать с тремя сотнями Одаренных, которых от беспричинного страха на толчок потянуло. Очередь до самой лестницы! Да и вообще, собирайся! Город-Поезд приехал. Мы отправляемся в Тальзеур!
Глава 8. Профессор
Как оказалось, у здания Учебки имелся свой собственный выход на набережную, служившую перроном для левитирующего над рекой Города-Поезда. Монструозная маго-механическая конструкция из металла высотой с десятиэтажный дом сильно фонила энергией маны. У меня аж волосы дыбом встали!
Перед лобовой частью Поезда в воздухе вертикально парила магическая печать колоссальных размеров, фактически накрывая собой весь локомотив. Ещё одна печать, поменьше, находилась на видимой мне сейчас правой стороне локомотива, паря над огромным механическим колесом. Видимо, с другой стороны поезда в воздухе висит точно такая же магическая печать. И вся магистерия работает в зоне с плотностью маны даже 1-го уровня.
Пока я разглядывал локомотив с его крохотными окошками-бойницами и трубами, из которых валил синий дым, снующие туда-сюда грузчики спешно разгружали пассажирские вагоны. Их было всего шесть штук, но каждый своими размерами не уступал зданию длинной в пару сотен метров. Из-за этого сам Город-Поезд растянулся на полтора километра, а на перрон-набережную выход был только с двух вагонов. Еще раз взглянув на состав, насчитал, помимо локомотива, не шесть, а семь вагонов. Последний, прицепленный в самом хвосте, был вдвое меньше своих собратьев. Весь из себя неказистый и без окон. Эдакий грузовой контейнер только не оранжевого, а матово черного цвета.
Толпу собравшихся пассажиров пока не пускали на сам перрон. Одарённые и обычные люди — мы все толпились у закрытых калиток, отделяющих крепость от набережной. А по ту сторону ограждения из недр вагона выходили пассажиры, приехавшие к нам из Тальзеура.
Их было немного. Человек тридцать. Все как один одеты дорого и вычурно. Смотрят на нас как на толпу дикарей.
Стоящий рядом Костас довольным взглядом окинул пассажиров, столпившихся у калиток.
— Триста тридцать одарённых плюс три тысячи триста пассажиров и столько же тонн груза для товарооборота. Гляди, Кхан! Вот так наши государства деньги и зарабатывают. Пользуются гады тем, на что мы сами внимания не обращаем.
Откуда-то из памяти всплыла аналогия с самолетами. Там тоже есть ручная кладь и багаж. Видимо, тут аналогичная схема. А грузчики тем временем, закончив выносить вещи привезенные из Тальзеура, на погрузчиках начали загружать палеты с товарами, которые отправлялись вместе с нами.
— Картины, предметы языческих культов, исторически ценные книги, — голос дворянина наполнился грустью. — В Тальзеуре есть все, кроме потерянной истории с Земли. Вторая дочь Николая II, Елизавета, десять лет назад взялась за то, чтобы жители Империи знали культуру своего народа. Петр I, Суворов, война с Наполеоном, падение рода Рюриковичей.
— И зачем ей это? — мне такие запросы показались странными.
Богатырь вздохнул и, вспомнив что-то приятное, провел ладонью по своей лысой голове.
— Корни, Кхан. Всякий человек и особенно дворянин, должен знать, где его корни. Чем моложе страна, тем слабее государство и тем проще его расшатать и сломить. А в Тальзеуре всем странам по сотне лет или меньше. Ну… ходят, правда, слухи, что у Елизаветы есть и другие причины для сбора культурных экспонатов. Но я тебе этого не говорил!
Пока мы с Костасом стояли у калиток, я рассмотрел вагоны получше и кажется понял, по какому принципу строилась Учебка. Ну-да, точно! Все те же четыре этажа, но с о-о-о-очень высокими потолками! Сверху спальный этаж, ниже зона для развлечений с большими панорамными окнами. В такие, наверное, смотришь, и дух захватывает! Еще ниже — то, что можно назвать первым этажом — расположены помещения с окнами разной формы и размеров. Видимо, там находятся учебные зоны для Одарённых. Последний, самый нижний этаж, выходит на перрон. Окна в нем маленькие и походят на бойницы крепостей. А едва видимые за стеклом пулеметы доказывают, что предположение правильное.
В итоге мы имеем полуторакилометровый Поезд-Крепость, оборудованный под длительное путешествие.
— Костас, а нам долго ехать?
— Может, неделю, а может и дольше, — богатырь пожал плечами. — Тут всё от навигатора зависит. Мы же не через портал проходим, а сквозь межмировое пространство на Поезде пролетаем. Навигатор прокладывает наиболее безопасный маршрут до Тальзеура. Бывает живущие в море чейзы ракетный удар устраивают, и Поезд, оценив угрозу, начинает отцеплять один вагон за другим, уменьшая площадь поверхности сильного щита.
— Эээ…. То есть существует риск не доехать?
Бывший смотритель покачал головой.
— Ты неправильно видишь расклад. Локомотив всегда добирается до точки назначения. Земля или Тальзеур, неважно. Утерянные вагоны со временем у него сами восстанавливаются. Одарённые живут в первом вагоне от головы Поезда. Ценные пассажиры во втором. Дальше сажают обычных людей и грузят товары и багаж. Ударят чейзы? Отцепляют сначала последние вагоны в хвосте.
Выходит, вагонов специально сделано больше, чем нужно для пассажиров, чтобы в случае угрозы переключать с них резервные мощности на общий силовой щит. Костас указал на процессию из десяти человек, прошедшую на перрон через отдельную калитку.
— С нами едет дочь Императора. Понимаешь?! Навигатор в лепешку расшибется, но выберет самый безопасный маршрут. Так что твари междумирья, астральные демоны и пространственные бури нам точно не грозят. Ехать будем дольше стандартных пяти дней, но зато точно без проблем.
Так за разговором мы наконец дождались открытия калиток для пассажиров, и нам разрешили взойти на борт Города-Поезда. У меня из вещей остались только те, что выдал интендант Учебки. И пара обломков костяного кинжала.
Стоящий на входе в первый вагон темнокожий билетер, не глядя выдал мне билет с карточкой-пропуском, на котором виднелась надпись:
«Второй жилой этаж, номер 217»
Как оказалось, в каждом вагоне по двенадцать этажей. Десять общедоступных и два нижних закрытых, технических. У общедоступной зоны вагонов есть одна общая вертикальная холл-галерея. То есть, находясь на спальных этажах у парапета, видно то, что происходит на первом этаже. Народ сразу начал обследовать Город-Поезд! По сути, вся Учебка просто переехала в выделенный под нее вагон.