Инна Беляцкая
Хроники Тарры. Трилогия
1. Солнце... вода... песок...
Пролог
Кап... кап... кап... Мерный звук падающих капель, отражаясь от стен и потолка, глухим эхом раскатывался по пещере. Кап... кап... кап... Капли срывались с пещерного свода, образуя многочисленные лужицы. Капли стекали по каменным бугристым стенам, наполняя журчащие под ногами ручейки. Сыро и холодно, до дрожи. Но воздух свежий. Пахло водорослями, морем и солью. Один из туннелей выходил на самый берег. Темно. Свет почти не проникал сюда, лишь кое-где, в боковых проходах, тусклым, голубоватым маревом блестела скальная порода.
Посреди пещеры темным пятном выделялось озеро. Он знал, насколько оно глубокое и что скрывается в его черных водах.
— Это хорошо, что темно, свет больше не раздражает глаза. — Он вздохнул. Тяжело опустившись на большой, гладкий камень, лежащий у самой воды, наклонился к озеру и погрузил руки в воду.
— Как всегда ледяная. — Поежился и зябко повел плечами. Посмотрел по сторонам. На влажных бугристых стенах, то здесь, то там, вспыхивали яркие звездочки. Маленькие светящиеся организмы. Лары[2] — местные жители, тени и отражения. Они узнали его, пришли чтобы поприветствовать. Искорки двигались, выплетая на стенах причудливый узор. Что это? Звездное небо? Легкая усмешка скользнула по губам. Конечно же! Звездное небо. Карта, которую невозможно забыть. Интересно, лары здесь, чтобы сопровождать его? Он усмехнулся, качая головой. Мысль о ларах, как о посредниках никогда не приходила в голову.
Он прикоснулся к стене ладонью. Несколько огоньков переползло на руку, и пальцы начали светиться. Маленькие искрящиеся змейки распространились выше по руке, разглаживая уродливые шрамы. Раньше они могли напитать энергией. Но не сейчас. Энергии больше нет, вместо нее — пустота. Его источник угас.
Пещеры — знакомое место, в котором приходилось бывать и раньше. Слишком хорошо знакомое. Пещеры считались чем-то запредельным, почти запретным. Они пугали, вызывали дрожь. О них не говорили вслух, и только хранители имели сюда доступ. Хранители. Хм, он не хранитель, его инициировали, однако хранителем он так и не стал. Желанный гость? Пожалуй. Или? Если не гость, то кто?
Как странно, он всегда чувствовал себя здесь в безопасности. Его место. Пещеры служили укрытием, тайным убежищем, домом? Домом для того, другого? Хотя, чего говорить, не существует никого другого, это всегда было частью него.
И вот теперь, последний приют. Ну да, все правильно. Он умер. Странно что, он все еще чувствует холод? Или нет? — тогда почему он здесь так? Хотя какая разница, ведь он пришел. Усталый путник в конце пути.
С момента предыдущего посещения, ничего не изменилось. Здесь никогда ничего не менялось, он — другой, вернее то, немногое, что от него осталось.
Совсем зеленым, двадцатилетним мальчишкой он проходил здесь инициацию, и теперь возвратился сюда, чтобы обрести, надо полагать, покой?
Не спеша поднялся. Он знал, что произойдет дальше. Страха не было. Он никого не винил. В конце концов, все, что случилось вполне предсказуемо. Слишком много раз испытывал судьбу, ходил по самому краю. Слишком часто оказывался почти за гранью. Всего в его жизни было слишком. Пожалуй, сейчас, он испытывал своеобразное облегчение. Наконец-то все закончилось. Осталось лишь немного сожаления о том, чего не сделал, не успел или сделал не так. Но эта страница уже закрыта. Ничего больше нельзя ни добавить, ни изменить. Скоро его разум сольется с единым сознанием, растворится в нем, и он, как индивидуальность, перестанет существовать.
Пещеры называли местом встречи. Мостом между прошлым и будущим, связывающим живых и мертвых. Когда-то ему открылась истина. Нет никакой встречи, никто не ждет за пределом. Тех, кого он знал, любил и потерял, продолжали существовать только в его памяти. Здесь они иные и никогда не станут прежними. И даже если бы получилось их найти... А ведь он пытался, тогда в тот самый первый раз, когда кантара[3] вынесла его в Абсолют. Единое сознание, он скользнул в него, нырнул, словно в воду, пытаясь разыскать отца. Его ждало разочарование. Разум окружила пустота, вернее нечто, в котором не существовало ничего привычного, ничего человеческого. Чуждое сознание.
Он тоже изменится. Темная вода пещеры поглотит, растворит сущность, трансформирует, сделав частью единого.
— Кора, Кора... Ты обещала мне другую жизнь, — прошептал он. — Ты показала мне закат, там, на берегу, на том самом, маленьком пляже. Белый песок, темная бирюза моря, розовеющее небо, последние лучи заходящего солнца. И я, старый — старый, совсем старик. Мои волосы белы как снег, мои руки покрыты морщинами... не шрамы, Кора, всего лишь морщины. Это сколько же мне должно быть лет? Щурюсь на солнце, смотрю на угасающие лучи и вместе с ними, по капле, уходит жизнь. Мне грустно и легко. Грустно, потому что, слишком многие, кого я знал, уже ушли, и легко, потому что скоро я последую вслед за ними. И я улыбаюсь. А рядом дети и внуки, и их дети. В той жизни, у меня были дети. Они все пришли. Вэлери держит меня за руку. Ее глаза, зеленые, такие же как... Другая Вэлери... — Тяжелый вздох вырвался из груди. Он так и не смог отпустить. — Эх, Кора... за что?