Коммуникатор так и не смогли взломать. Прибор срабатывал от прикосновения большого пальца, но что-то засбоило, и устройство оказалось недоступным для всех, включая Фрэнка. Ценной информации там не содержалось, но кого-то возмутил сам факт ограничения доступа. Пошла тяжелая череда допросов, перемежающихся побоями. Особо измывались надзиратели, внезапно получившие власть над представителем высших структур. Когда еще им в руки попадет такая птица? После, приходя в себя, скорчившись на кафельном полу, он понимал: надзиратели четко следовали распоряжениям, не превышая дозволенный уровень.
Часики Хлои имели дублирующий механизм и код доступа к коммуникатору, но их так и не нашли. Фрэнку демонстрировали запись допроса. Многократно повторяющаяся фраза: «где коммуникатор, кто твой сообщник?»
Хлоя не понимала. Наивная простодушная девочка. О работе и делах Фрэнк не распространялся, а она не задавала вопросов.
С какого-то момента он заметил, что записи с Хлоей начали повторяться. Открытие надломило. Повторы могли означать только одно: свежие записи сделать не представлялось возможным. Хотелось кататься по полу и выть, Фрэнк едва сдержался, вспомнив о камерах наблюдения. Нет уж, такого удовольствия он не доставит, и замер, оцепенел, подавив подступающий к горлу комок. А внутри что-то оборвалось, оборвалось навсегда.
В отчаянии он попытался связаться с Надиром, послав мысленный сигнал. Напарник не отозвался. Фрэнк судорожно предпринимал одну попытку за другой, и внезапная мысль заставила похолодеть от ужаса. Кроме Надира о существовании Хлои никто не знал. Надир был у нее дома, догадывался об их отношениях. Если вдуматься, Надир знал абсолютно все. А Фрэнк доверял, поверив, что модификант способен укрывать информацию. Как же можно было так сглупить. Неужели это все последствия ментального взлома и Надир только прикидывался другом, а на самом деле переиграл, следуя генеральским приказам. Губы беззвучно шептали ругательства. Когда дверь камеры распахнулась, Фрэнк даже не шелохнулся, продолжая неподвижно сидеть на полу. Его вытащили наружу и пинками погнали к лифтам, а он равнодушно, словно сторонний наблюдатель, отметил, что едут наверх.
Фрэнка втолкнули в комнату, сильно ударив в спину. Не удержавшись на ногах, он упал на колени. С трудом разлепив единственный видящий глаз, попытался оглядеться. Взгляд наткнулся на чьи-то ботинки. Картинка расплывалась, но обувь выглядела хорошо знакомой. Ван Дюрен, собственной персоной. Фрэнк с усилием поднял голову.
— Допрыгался, — сквозь зубы процедил генерал и с отвращением плюнул. — Пригрел гадину. Я же тебя как родного, а ты. Эх, Фрэнки, не ожидал.
— Я тоже, не ожидал, — прохрипел Фрэнк и инстинктивно сжался, но Ван Дюрен не ударил. Наоборот, отступил на пару шагов, любуясь. Будто торжествовал, глядя на поверженного врага.
«Я же не враг, не предатель», — хотел сказать Фрэнк, но выдавил только одно: — Доволен?
— Конечно. Давно ждал этого момента, — подтвердил генерал — Хочу видеть, как ты сейчас запоешь. Думал, тебя не коснется? Что ж, спешу огорчить, неприкосновенных у нас нет.
— Не дождешься, — буркнул Фрэнк.
— Эрту сравняем с землей. Взрывчатка заложена. Одна моя команда, и от горы ничего не останется. А ты, похоже, не знал? — Ван Дюрен довольно рассмеялся, заметив гримасу, исказившую лицо Фрэнка.
— За что? — Фрэнку удалось поднялся. Его шатало, водило из стороны в сторону, но он упорно продолжал стоять, неимоверным усилием воли удерживаясь на ногах. Неважно, что произойдет дальше, главное не упасть, встретить стоя.
— И девку твою взяли, — напомнил генерал.
Фрэнк задохнулся от боли и бессилия. Найти слабое место и ударить, отнять все, что дорого. Его народ, его возлюбленная. В то, что у Ван Дюрена хватит ума взорвать Эрту, верилось с трудом, но Хлоя… Просить, понимая, что бесполезно?
— Отпусти. Хотя бы ее отпусти. Зачем тебе она, — взвыл Фрэнк. — Что ты хочешь… чего от меня добиваешься? Сломать? Так уже. Я вот, перед тобой, готовый на все.
— Не на все, Фрэнки, еще не на все, — генерал смотрел почти ласково. — Кроме того, уже немного поздно, — он замолчал, выдерживая паузу.
Фрэнк ненавидел, как же он ненавидел Ван Дюрена сейчас. Сосредоточившись на этом чувстве, и многократно усилив, он преобразил его и послал единственно возможный ментальный удар, удивляясь, как такое простое решение не пришло в голову раньше. И наткнулся на по-прежнему непроницаемую стену защиты. Ван Дюрен ничего не почувствовал.