– Какой?
– Другой версии просто нет. Если ты, конечно, не слишком проникся сказками о Вмешательстве.
– Я не думаю о Вмешательстве… – зачем-то начал оправдываться я, но тут же осекся. – Тот-ра, например, говорил что-то про «их выбор». Не знаю, что это значит, но у него, похоже, своя версия.
– С каких пор его интересует что-то за пределами Полукруга? – иронично спросил Мику-ра.
Я хотел сказать что-то в защиту главного механика, но не нашел, что возразить, и промолчал.
– При других обстоятельствах я бы еще поверил в катастрофу. Несчастный случай невероятного прежде масштаба, – продолжил законник. – Но только в том случае, если бы то же самое произошло с остальными островами. Чем бы ни была сила, которая держит нас здесь, она – одна для всех.
– Да, наверное, ты прав, – согласился я.
– Все, что остается, – это чья-то воля. Выбор самих конструкторов мы не рассматриваем. В некотором смысле они безумны, но не настолько, чтобы исчезнуть из этого мира бесследно. Слишком честолюбивы для этого. Что же остается, кроме Храма?
Я промолчал. Версия Мику-ра звучала, пожалуй, еще более ужасно, чем теория катастрофы или Вмешательства, но и выглядела правдоподобно. Не с первого взгляда, наверное. Но чем дольше я о ней думал, тем больше находил ей подтверждений. Вспомнить хотя бы ту странную механическую птицу над Конструктом в день его падения…
Зеленый остров, который с воздуха напоминал круглое и невероятно потрепанное лоскутное одеяло, уже совсем рядом, но мысли мои были от него слишком далеко. Я искал веские доводы, которые бы сделали версию Мику-ра невозможной, но не находил их.
– Что же нам делать теперь? – спрашиваю.
– Ждать, я думаю. Смотреть, к чему все идет. Что же еще? Хотя, пожалуй, уже скоро кое-что нам расскажут наши зеленые друзья.
Я не спрашивал Мику-ра больше ни о чем, так как спрашивать было и нечего. Яркое пятно Зеленого острова приблизилось настолько, что можно было уже разглядеть стволы деревьев, диковинным образом переплетенных с уммами, и отдельные фигуры людей. Я смотрел вперед и вниз невидящим взглядом, думал о том, что сказал законник, как вдруг с барьера Зеленого острова, до которого оставалось каких-то четыреста или пятьсот шагов, вниз сорвалось нечто странное и удивительное. Мелькнуло большое полотно размером с половину механической птицы или даже больше и что-то темное под ним.
Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: это – человек. Он висел под тканевым куполом на ремнях или распорках – отсюда не разглядеть, а вся эта конструкция плавно опускалась вниз. Слишком быстро, чтобы я успел рассмотреть ее поближе, но достаточно медленно, чтобы спастись при падении. Если, конечно, забыть о том, что падать здесь просто некуда. Просто нырнуть в Ничто и исчезнуть навсегда.
В какой-то момент порыв ветра потащил наполненное воздухом полотно в сторону. Его край сплющился, а купол резко развернуло вокруг своей оси. Там, внизу, безумец судорожно перебирал ремнями. С моего седла он был похож на жука, который повис на конце стебелька и вот-вот упадет вниз. Почти наверняка упадет, но быстро перебирает лапками, пытаясь найти точку опоры.
Казалось, и этому конец. Конструкция готова спутаться, завалиться на бок и устремиться вниз, как летит в горшок для мусора скомканная рваная тряпка. Но нет. Купол расправился, а ремни по его бокам вытянулись в тугие струны. Я с облегчением выдохнул, на секунду забыв о том, что способ падения в Ничто ничего не меняет. Исход один – возвращение к Началу.
– Что это было? – сказал я вслух.
– Ты о чем? – спросил Мику-ра, и я вдруг понял, что он не видел ничего из-за моей спины и массивного клюва птицы.
Я – единственный свидетель этого странного, странного падения. Очевидно, что это – самовозвращенец, но, возможно, самый удивительный самовозвращенец за всю историю Архипелага.
– Так… Ничего, – пробормотал я.
Я приподнялся в седле, насколько позволяли ремни, чтобы еще раз посмотреть вслед, но уже ничего не увидел. Человек вместе со своим куполом остался далеко внизу.
Посадка прошла почти безупречно. Ветер не мешал, и я точно спланировал к площадке, предназначенной для гостевых птиц. В последние секунды, когда удар о землю уже кажется неотвратимым, поднимаю нос, выбрасываю как можно дальше лапы птицы, на мгновение резко увеличиваю напряжение на небесном камне. В одной точке сходится притяжение, которое влечет тяжелую металлическую машину вниз, мощь кристалла, преодолевающая это притяжение, и плотность воздушных потоков, на которые опиралась Ши-те своими широкими крыльями.
Птица мягко коснулась лапами поверхности, присела на их пружинных опорах и замерла.