Алекс же, глядя на нее, не переставал умиляться:
— Ее словно тоже перенесли из моей эпохи, Кристиан. Ах, какая девочка! Какая женщина!
— Полная противоположность моей Сюзанне, — мрачно констатировал Кристиан. — И вот эту говорящую змею ты заставишь меня соблазнять?
— Я пока не решил, — унял его страхи партнер. — Жизнь покажет.
— То есть мы будем сюда таскаться, пока ты не скажешь «Будем брать»? А каким предлогом замотивировать наши визиты?
— Уже придумал, — парировал профессор. — Мы будем репетировать пьесу Шекспира «Много шума из ничего». Беатриче будто срисована оттуда, ну а тебе придется стать Бенедиктом.
— Час от часу не легче! Зачем нам это?!
— Великолепные пьесы Шекспира (ты это не будешь отрицать?) известны пока только в Англии. Кому-то надо продвигать их на континент? Вот с Милана и начнем. Глядишь, зима незаметно пройдет, Беатриче сможем обуздать и публика к театру высококлассному потянется — а то все глазеет на кривляния Панталоне и Арлекино…
— Тогда, может, поставим трагедию? Мне «Гамлет» очень понравился…
— Эта пьеса о чужеземцах, а «Много шума…» — пьеса очень итальянская, веселая. И мы можем перенести действие в Милан. Из испанцев же оставим только негодяя Хуана. Не спорь, соглашайся.
— А где мы других актеров возьмем?
— Надо уговорить Джулио и Джованну, иначе никак. Ему дадим роль Клавдио, а ей — Геро. Джованна хоть родила троих детей, но выглядит очень молодо. И скромна как Геро.
— Там еще больше десятка ролей…
— Пригласим итальянских офицеров, а прислужниц Геро сыграют ее служанки. Саму же пьесу разыграем в галерее палаццо, а зрителей соберем во внутреннем дворе — туда войдет человек триста.
— Но пьесу надо еще перевести на итальянский язык!
— Что ж, посижу, поупираюсь. Ты можешь пока помечтать о чем-нибудь…
— До чего ты упрям, человек из будущего. Как асфальтовый каток…
— Ха-ха! Нахватался у меня образов…
Когда Кристиан появился-таки в палаццо Борромео, к нему первой из господ выскочила Беатриче:
— Где Вы изволили пропадать, синьор Анхальт? Гоняли по снегу своих солдат?
— А вот и нет, синьорита Беатриче, — улыбнулась пропажа. — Решил вас очень-очень удивить. Все эти дни я переводил веселую комедию английского драматурга Шекспира «Molto Rumore Per Nulla» и теперь предлагаю нам разучить ее и сыграть перед публикой.
— Нам — это мне, Вам и кому еще?
— Джулио и Джованне, их слугам и моим итальянским офицерам.
— А Джулио об этом знает?
— Я ему расскажу, а Вы убедите. Или Вам не по душе моя затея?
— Очень по душе! Но хотелось бы все-таки эту пьесу прочесть…
— Всенепременно, синьорита. А с Джованной проблем Вы не предвидите?
— Ей тоже скучно, как и мне. И она еще не успела превратиться в матрону. Да вот сами у нее спросите…
Тут в гостиную вошла Джованна (миниатюрная, милая, домашняя) и рассказ Кристиана пошел по второму кругу — но задумка его была одобрена. Уговаривать Джулио пообещали обе дамы.
В итоге многочисленных переговоров все роли были розданы и доморощенные актеры стали их разучивать. Больше всего текста было у Беатриче и Кристиана, но они учили его в охотку, часто совместно и много при этом улыбались, взращивая взаимную приязнь. Потом пошли групповые репетиции, где все путались, а Кристиан, режиссируя сцены, злился. Злился, но вида не показывал (Алекс бы его заел). Хорошо хоть с декорациями и костюмами проблем не было — изображали практически современность. Постепенно сцены стали «вытанцовываться», а у актеров, осознавших это, появился интерес.
На общей репетиции вновь все пошло кувырком: надо было четко распределить массу актеров (более 20) и осуществлять контроль времени. Понадобился внешний режиссер, не участвующий в спектакле. Им стал сам кардинал Борромео, пришедший взглянуть на необыкновенную затею своей родни и странного кондотьера из Богемии. А в конце февраля состоялась репетиция генеральная, которой кардинал руководил уже с полным знанием дела.