— Что ж, — сказал он по ее завершении, — нестыковок еще много, но спектакль получился. Я даже получил от него удовольствие. Будем через день представлять. Сбор публики я обеспечу.
Глава сорок третья. Представление началось
Первого марта 1624 г. днем во дворе палаццо Борромео собрались самые изысканные жители Милана, но преимущественно молодые. Над этим скопищем людей (числом под 400) стоял ровный гул голосов. Взоры всех были обращены к галерее второго этажа, пока пустой. Но вот на нее вышел Ведущий, поднял руку, унимая голоса и начал пояснительный текст:
— Мы представляем на ваш суд свой спектакль по пьесе английского драматурга Вильяма Шекспира, которая называется «Много шума из ничего»[1]. В угоду миланцам место действия пьесы изменено на город Новару, хорошо вам известный. Время действия отнесено нами к походам Франческо Сфорца, то есть лет на 80 назад. Итак, войска Франческо одержали очередную победу и движутся на отдых в Новару. А вот перед вами граф Новары по имени Леонато, его дочь Геро и племянница Беатриче, а также гонец, прибывший от Сфорца.
Леонато берет из рук гонца письмо, читает и спрашивает:
— Из этого письма следует, что капитан-генерал прибудет вечером к нам в Новару?
Гонец: — Я оставил его милях в трех отсюда.
Леонато: — Сколько дворян вы потеряли в сражении?
Гонец: — Немного, а из знати — никого.
Леонато: — Победа является двойной, когда победители возвращаются без потерь. В письме говорится, что в битве особо отличился флорентиец по имени Клавдио. В Новаре живет его дядя, которого такая весть обрадует.
Беатриче: — Скажите, а синьор Фехтовальщик тоже возвращается?
Гонец: — В нашем войске я такого не знаю…
Геро: — Кузина имеет в виду синьора Бенедикта из Милана.
Гонец: — А, наш весельчак! Он у нас заговоренный…
Беатриче: — Скажите, а много он на этой войне убил людей и съел? То есть много ли он убил? Потому что съесть убитых обещала я…
Леонато: — Право, племянница, ты слишком нападаешь на синьора Бенедикта. Он доблестный воин…
Беатриче: — Да, когда бывает с дамами; а каков он с кавалерами?
Леонато: — Не принимайте, сударь, всерьез выходок племянницы. Между ней и Бенедиктом идет шуточная война: стоит им сойтись, как начинается переброска остротами…
Беатриче: — А кто теперь его приятель? У него ведь каждый месяц новый названный братец…
Гонец: — Он чаще всего бывает в обществе того самого Клавдио.
Беатриче: — О господи! Он ведь хуже чумы! Помоги Боже благородному Клавдио! Если он заразится Бенедиктом, леченье обойдется ему в тысячу дукатов.
Леонато: — Ну, племянница, как бы тебе не сойти с ума: ты ведь больше всех с Бенедиктом время проводишь…
Гонец: — А вот и капитан-генерал!
На галерею входит молодой еще Франческо Сфорца в сопровождении дона Хуана, Бенедикта и Клавдио.
Франческо: — Леонато! Вы встречаете нас на балконе, причиняя себе беспокойство…
Леонато: — Синьор капитан-генерал! С Вами в мой дом беспокойство никогда не приходит. Ведь когда оно исчезает — остается облегчение, а когда Вы меня покидаете — остается огорчение.
Франческо: — И все же Вы слишком охотно берете на себя заботы. А это, вероятно, Ваша дочь?
Леонато: — Ее мать не раз мне это говорила.
Бенедикт: — А Вы разве сомневались в этом, спрашивая у жены?
Леонато: — Нет, синьор Бенедикт, ведь Вы тогда были еще ребенком.
Франческо: — Получайте плюху, Бенедикт. Но право, синьорита, Вы очень походите лицом на этого достойнейшего мужчину.
Бенедикт: — Хоть синьор Леонато и отец Геро, но я уверен, что она ни за что не согласилась бы иметь его голову на своих плечах.
Беатриче: — Удивляюсь, как это Вам охота все время болтать, синьор Бенедикт, когда на Вас никто не обращает внимания.
Бенедикт: — Как, милейшая Шпилька, Вы разве здесь?
Беатриче: — Где еще быть Шпильке, если не рядом с таким удобным предметом для уколов, как Вы, синьор?
Бенедикт: — Вот для того, чтобы уберечься от женских уколов, я не люблю ни одной женщины, хотя многие из них склоняли меня к любви.
Беатриче: — В этом я похожа на Вас: для меня приятнее слушать, как собака лает на ворон, чем как мужчина клянется мне в любви.
Бенедикт: — Да укрепит небо в Вас подобные чувства! Это избавит немало синьоров от царапин на физиономии.
Беатриче: — Физиономиям вроде Вашей от царапин хуже не станет.
Бенедикт: — Хотел бы я, чтобы моя лошадь равнялась неутомимостью с Вашим язычком. Продолжайте с богом, а я кончил.
1
Во избежание обвинений в плагиате сообщаю, что за основу текста пьесы взят перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник (1959 г). Все изменения, вставки и купюры мои.