— Я очень Вам благодарна, синьор. Вы не пожалеете, что спасли меня.
— Ох, пожалеем, — вякнул Алекс. — Помяни мое слово…
Глава сорок седьмая. Искушение Беатриче и Кристиана
От поселка карета поехала не в Милан, а в Новару. При свете утренней зари Кристиан и Алекс рассмотрели, наконец, таинственную Лауру и один из них встрепенулся, а другой ужаснулся. Встрепенулся, против обыкновения, Кристиан, на которого большие лучистые глаза и грудной женский голос оказали завораживающее действие. Беатриче, все схватывающая на лету, тотчас сделалась ироничной:
— Я вижу, Кристиан, Вы уже не против общества моей подруги? Приятно, что ни говори, обнаружить в выкраденой шкатулке вместо одной драгоценности сразу две?
— Хорошо, что вас здесь не три, иначе у меня заболела бы шея.
— Косоглазие — тоже неприятная болезнь, принц.
— Ваши головки прекрасно вписываются в мою зрительную полусферу. Но вернемся к Вашей истории, Лаура: что привело Вас в этот убогий монастырь?
— Вернее будет сказать, что меня привели, Ваше сиятельство. И даже не привели, а принесли, замотанную в ковер.
— Ого! Принесли из турецкого сераля?
— Из моей постели, синьор. В которой будто бы я ночевала не одна…
— Знакомая мне история. Мою жену обвиняли в том же — в бытность ее невинной девушкой…
— Вам повезло, принц: Вы лично убедились в ее невинности. У меня же нет жениха, который смог бы меня обелить…
— Еще вопрос Лаура: куда я могу Вас отвезти, чтобы Вы почувствовали себя в безопасности?
— Такого места нет, мой принц: к отцу, графу ди Лекко, я вернуться не могу, а про родных своих в других городах знаю, что они выдадут меня ему по первому требованию.
— Итак, Кристиан, — вмешалась Беатриче, — вместо одной гири на шею Вы рискуете обзавестись двумя…
— Жаль синьориты, что вам не по семь лет: я с удовольствием стал бы изображать вашего брата. А теперь буду вроде дядюшки, которому надо сплавить замуж двух племянниц…
— Вот как, — сказала Беатриче. — Мне мое будущее возле Вас представлялось в ином свете.
— Не спеши с выводами, Беатриче, — сказала с улыбкой Лаура. — Его сиятельство проводит большую часть времени в походах и лишен элементарных удобств. Разве не в наших силах ему их создать?
В Новаре Кристиан поселил дам в графской (уже своей) резиденции и сначала в смежных покоях, но Лаура подошла к нему и мягко убедила, что хочет жить независимо и лучше в другом крыле палаццо. Вечером он устроил ужин, на который позвал еще своих полковников. К его удивлению трое из них явились с миловидными дамами — как оказалось, вдовами местных баронов и синьоров, убитых в войнах. Так что Беатриче и Лаура оказались не одни в кругу мужчин — тем не менее, именно на них были обращены все мужские взгляды. Лаура в этих взглядах явно купалась, Беатриче ежилась. Кристиану пришлось представить их обществу под истинными фамилиями и при словах «синьора ди Борромео» новарские дамы переглянулись.
Застольный разговор быстро свелся к предстоящей войне, и полковники заверили своего фельдмаршала, что их подразделения к ней вполне готовы. Пошли тосты: за кирасир, за гусар, за драгун, за мушкетеров, за егерей и за артиллеристов. Выпили еще за общую победу, после чего мужчин вино, наконец, одолело, и они стали пить за любовь: к женщинам вообще, к присутствующим женщинам, а затем конкретно за «прекрасную Катарину», «прелестную Виолу», «чудесную Цецилию» и лишь в конце граф Крайирж отважился на тост «за бесподобную Лауру», а Кристиан (руку которого Алекс очень придерживал) поднял бокал «за непревзойденную Беатриче». После этого пить стало вроде не за кого, а пить просто так дворянская этика не позволяла. Соответственно, фельдмаршал встал из-за стола, давая понять, что ужин окончен — и все быстро разошлись. Быстрее всех удалилась Беатриче, так что Кристиан не успел условиться с ней о встрече перед сном.
Спустя полчаса, освежившись водой с ног до головы, он подошел по галерее к покоям Беатриче и легонько постучал в частично застекленную дверь.
— Я сплю, — послышалось в ответ.
— Беатриче, нам надо поговорить.
— Мне не надо…
— Беатриче, я все равно войду.
— Велите своим людям сломать дверь?
— Я найду способ.
— Ищите, Кристиан.
Кристиан, проклиная Алекса, извлек из-под рубашки крестик, усыпанный мелкими брильянтами, процарапал гранью алмаза круг на стекле возле предполагаемой рукоятки, выбил стекляшку и, просунув руку в дыру, открыл дверь.