И вот, спустя 11 лет, бывшего народного депутата Прилепина снова пробило на воспитание политического руководства России и стремление указать Президенту России его место. Потому что, по мнению литератора, аккуратное, выверенное суждение Президента, что люди с девиантными сексуальными пристрастиями, тоже наши граждане, в корне неверно. Прилепин в своём письме https://dzen.ru/a/ZVuGfpSQOhzboebz как бы мягко укоряет Президента в невежестве, деликатно просвещая Президента о некоторых персоналиях, будто Путину неизвестно, кто был и кто не был гомосексуалистом в истории русской культуры. Господин Прилепин мягко упрекает Путина в отставании от духа времени, и сетует, что какое-то засилье этой публики в медиа и в культурном пространстве, в то время как у России даже нет толком своей национальной культуры, дескать, она не вернула себе ещё такое право. А потом, вот Захар хочет от Путина чего? Чтобы Президент лично досматривал или бы ему докладывали, как кто использует задний проход – только на выход, или всё же ещё и на вход? И на основании досмотра, или медицинских освидетельствований, или грязных слухов и сплетен, выносил бы вердикт – этот чувак может петь своим ртом, а у этого рот зашкваренный, творить ему запретить, и гнать его из музыки, моды или балета поганым веником и взашей. Может, инженер человеческих душ и не это имел в виду, но тогда бы он потрудился бы излагать свои мысли яснее. Я, как человек, читающий не только между строк, но и написанное открытым текстом, понял пассажи автора именно так. Если неправильно понял, то извиняйте великодушно. Но если бы мне написали такое открытое письмо, напечатали его в газетах, я бы счёл, что в меня плюнули, сочли меня слабоумным и выказали своё “фе” моей позиции, основанной на законе и гуманизме.
Правила, касающиеся обсценной лексики, не позволяют мне высказаться широко и открыто касательно других пассажей Прилепина об отсутствии в российском национальном пространстве спектаклей об СВО и религиозных экстатических состояниях. Формально Захар прав – нет ни одного театра, который последовательно, спокойно и убеждённо ставил бы спектакли про атаки дронов, воспевал бы героическую гибель храбрецов в огненных смерчах залпового огня. Или бы мирно ставил высокодуховные сценки из жизни великомученников и страстотерпцев, о монашеских беседах в отшельнических кельях со Святым Павскикакием, сирийским аскетом и подвижником VI века, о филиокве и иконе “Сладкое лобзание”. Такие спектакли, разумеется, носили бы и дидактический, и догматических характер, как диссертация Арамиса. Может быть, Прилепин метит в драматурги, как Александр Островский и Антоша Чехонте? Ведь брал же его зачем-то Эдуард Бояков во МХАТ, что на Тверском бульваре. Сам Бояков тоже баловался пьесками, он как-то раз, в середине нулевых, любезно, но настойчиво пригласил меня посмотреть поставленный им опус “Пьесу про деньги” в его тогдашнем театре “Практика”. Ну, высидел я мужественно. Что сказать? Не Вильям наш Шекспир сочинял эту драму, а какая-то деваха. Но поставлено было старательно. Короче, во МХАТе их сотрудничество закончилось тем, что Боякова выгнали. Может, он платил слишком уж щедрые постановочные, но не всем, как я слышал? И человек он чудесный, умница. Но не ужился с другим большим деятелем культуры, обанкротившимся банановым королём Владимиром Кехманом.
Лично я к Прилепину отношусь с состраданием и с пониманием. Я ни в коей мере не ставлю под сомнение его литературный талант, мне он просто неизвестен, у меня специфические прикладные вкусы и потому из всей мировой художественной литературы я чту только Бальзака, Гюисманса, Льюиса Кэрролла и Томаса Харриса. С творчеством Прилепина я не знаком, но не об этой стороне его многогранной личности мы говорим. Я понимаю, что он перенёс тяжёлое ранение, контузию, и, как он сам говорит, тяжёлую травму головного мозга, неизбежную при взрыве противотанковой мины под задницей. И многое уважаемому ветерану боевых действий в Чечне и на Донбассе можно списать ради его боевых ран. И вообще он, скорее всего, он замечательный человек, и дай Бог ему полнейшего выздоровления и долгих лет спокойной жизни, и Бог его зачем-то сохранил, хотя шансов выжить при подрыве на противотанковой мине не было. То есть Бог помнит о нём, и воскресил его. Но неужели для того, чтобы писать Президенту, своему Главнокомандующему, что он слабо разбирается в педерастии и посему, как следует из смысла письма, ослабил свою чекистскую бдительность и позволил гомосекам втиснуться во все дыры?