– И один из самых тяжких грехов для шкина – оставить близкого человека в одиночестве, – сказал Гурли. – В эмоциональном одиночестве. Лишить общения.
Я переваривал эти сведения, а Гурли продолжал:
– На планете низкая преступность. Никаких преступлений против личности. Долгая бессобытийная история без убийств, потасовок, без тюрем и войн.
– На целый народ ни одного убийцы, – сказал Валкаренья. – Это что-нибудь да значит. На Старой Земле были культуры типа шкинской, и высокий процент самоубийств там часто сочетается с низким процентом убийств. А у шкинов самоубийством кончают сто процентов.
– Они убивают животных, – заявил я.
– Животные не подлежал Единению, – ответил Гурли. – Единение охватывает всех мыслящих существ, и их не разрешается убивать. Они не убивают друг друга, не убивают людей, не убивают Сосуна.
Лия посмотрела на меня, потом на Гурли.
– Сосуны не разумные существа, – сказала она. – Сегодня утром я пыталась прочитать их мысли, но ничего не получилось, мысли были только у шкинов, на которых эти Сосуны паразитировали. У Сосунов нет даже осознания собственного бытия.
– Да, мы знаем, и это всегда озадачивало меня, – вставая, сказал Валкаренья. Он прошел к бару, вытащил еще одну бутылку вина и наполнил наши бокалы. – Настоящие безмозглые паразиты, и такой умный народ, как шкины, позволяет им себя поработить. Почему?
Новое вино, вкусное и освежающее, приятно холодило горло. Я пил и кивал головой, вспоминая захлестнувшую нас днем волну восторга.
– Наркотики, – задумчиво произнес я. – Очевидно, Сосун выделяет органическое наркотическое вещество, вызывающее эйфорию. Шкины охотно поддаются этому наркотику и умирают счастливыми. Их радость совершенно неподдельна, поверьте мне. Мы чувствовали ее.
На лице Лии было сомнение, Гурли отрицательно замотал головой:
– Нет, Роб. Не так. Мы проводили опыты с Сосуном, и…
Видимо, он заметил, как брови у меня поползли вверх. И замолчал.
– Как к этому отнеслись шкины? – спросил я.
– Мы им не говорили. Им бы это не понравилось, совсем не понравилось. Сосун – просто животное, но он их божество. Вы же знаете, нельзя шутить с божеством. Долгое время мы не решались, но когда Густаффсон перешел в их веру, надо было сообщить старине Стюарту. Он отдал приказ. Однако мы ничего не добились. Мы не обнаружили никаких наркотических веществ, вообще никаких выделений. В сущности, шкины – единственные существа на планете, которые так легко подпадают под власть Сосуна. Мы поймали нытика, связали и посадили кровопийцу ему на голову. Потом через несколько часов веревки сняли. Чертов нытик был в бешенстве, он визжал, вопил и бил сидящего у него на голове Сосуна. Чуть не разорвал когтями в клочья кожу на голове, пока не сбросил его.
– Может, только шкины так восприимчивы? – спросил я. Слабая попытка выпутаться.
– Да нет, – криво улыбаясь, сказал Валкаренья. – Еще мы.
В лифте Лия была необычайно молчалива, почти замкнута. Я решил, что она обдумывает последний разговор. Но как только за нами захлопнулась дверь номера, она повернулась и крепко обняла меня.
Слегка испуганный этим объятием, я поднял руку и стал гладить ее мягкие каштановые волосы.
– Эй, что случилось? – пробормотал я.
И снова передо мной оказалась женщина-вампир, большеглазая и хрупкая.
– Возьми меня, Роб, – с внезапной настойчивостью нежно проговорила она. – Пожалуйста. Возьми прямо сейчас.
Я улыбнулся, но это была недоуменная улыбка, совсем не та похотливая ухмылка, которую я обычно приберегал для спальни. Когда Лия возбуждалась, она становилась озорной и проказливой, но сейчас вид у нее был встревоженный и незащищенный. Я ничего не понимал.
Но времени на вопросы не было, и я не стал их задавать. Я просто молча привлек ее к себе и стал целовать, и мы пошли в спальню.
И мы любили друг друга, любили по-настоящему, так, как не дано беднягам Обыкновенным. Наши тела слились, и я почувствовал, как Лия напряглась и стала читать мои мысли. Она отдавалась мне, а я открывал ей свою душу, и меня заливало идущим от нее потоком любви, беспомощности и страха.
Потом все кончилось. Так же внезапно, как началось. Наслаждение Лии обдало меня мощной горячей волной, и мы вместе вознеслись на гребень этой волны. Лия крепко вцепилась в меня, ее глаза сузились, она, казалось, впитывала любовь.
И вот мы лежали в темноте, и звезды Шки светили нам в окно. Лия свернулась калачиком, припав головой к моей груди, и я ласкал ее.