Как известно, тихий омут населяют далеко не самые приятные формы жизни. И черты идеального (а не просто «добропорядочного») гражданина — не меньшая фикция, чем признаки потенциального преступника. Успехи в учебе, усердие и трудолюбие, отсутствие вредных привычек — все это может оказаться не более чем парадным фасадом. Или красивой фирменной упаковкой, скрывающей неходовой товар. Так же и с Владом Метумором: под его чисто внешними положительными качествами таился человек, хотя бы потенциально способный на преступление. И, при этом, уверенный в собственной безнаказанности.
Дело было в том, что, наряду с недюжинными умственными способностями и магическими талантами, Влад культивировал в себе и другую черту характера — вряд ли могущую понравиться «добропорядочному гражданину». Имя ее — презрение, и, прежде всего, презрение к человеческому обществу.
Серая масса, чуждая высоких стремлений, занятая мелкими низменными делишками и устанавливающая дурацкие правила, дабы облегчить свое существование… Нельзя сказать, что Вандербург с его жителями казался Владу именно таким, причем с самого детства. Тем не менее, еще со школьной скамьи, увлекшийся магией Метумор начал медленно, но верно отгораживаться от окружающих его людей. Стал воспринимать вчерашних друзей, как помехи, родителей и прочих родственников — как неизбежное зло, ну а город в целом — как гигантский муравейник с муравьями-переростками, по непонятной причине сильно похожими на людей.
Надо ли еще объяснять, что презрение к обществу неизбежно должно было перейти в плоскость презрения к законам, этим обществом устанавливаемым? А то, что вслед за презрением приходит нарушение этих законов — надеюсь, понятно? Для Влада Метумора эти вопросы были даже не риторическими. Он бы в них, скорее всего, даже не увидел смысла, счел бы пустыми заморочками и предрассудками. Иначе и быть не могло, ведь ответы на эти вопросы молодой маг давно для себя получил. Причем на подсознательном уровне.
Чистый, свободный от «заморочек и предрассудков» разум Метумора рассуждал просто: талант (если он есть) должен приносить пользу (в первую очередь — своему владельцу). Трудиться на благо муравьев-переростков Владу было просто… неинтересно. Но стоило кому-то из этих муравьев поманить его «выгодным предложением», как интерес возникал и отодвигал презрение к данной конкретной особи на второй план.
Сказать, что магические таланты в Вандербурге просто «пользовались спросом», значит, не сказать ничего. Если же маг не только талантлив, но и беспринципен, если он готов по сходной цене «решить любую задачу», если к любому сомнительному мероприятию он и впрямь относится, как к задаче из учебника… Тогда спрос на его услуги возрастает до недосягаемой высоты. И не было ничего удивительного в том, что уже в восемнадцать лет Влад Метумор стал счастливым обладателем небольшой, но уютной квартиры в историческом центре города.
Конечно, до некромантов, колдунов и так называемых «Темных Героев» Владу было так же далеко, как карликовому пуделю до волка. Презирая законы, Метумор все же предпочитал не рвать с ними бесповоротно и не оказываться целиком вне их уютных рамок. Неоднократно подходя к роковой черте и переступая через нее, молодой маг умудрялся, во-первых, не слишком от нее отдаляться, а во-вторых, вовремя отскакивать обратно.
Участвуя в похищении Лейлы Крамер, Влад придерживался той же схемы… вернее, пытался придерживаться. При всех своих семи пядях во лбу, он своевременно не уловил разницу между похищением дочки магната и, скажем, временным повышением физических характеристик спортсменов перед соревнованиями. В последнем случае вряд ли кто-то бы стал копать столь глубоко, чтобы добраться до магической сущности допинга. Даже СМК смотрит на подобные дела сквозь пальцы и не принимает всерьез. Здесь же…
Похищение дочки господина Крамера обернулось даже не командой «фас!», адресованной целой ораве частных ищеек. На правах так называемого Большого Квеста, к поиску «нефтяной принцессы» подключился настоящий дипломированный герой. Да так подключился, что преподавательский состав ВМАК имел полное основание гордиться своим выпускником, да и собой в придачу.
Не прошло и суток, а Лейла Крамер уже вновь топтала элитные полы папочкиного особняка. В отличие от донельзя забюрократизированных «правоохранительных органов», герой и его спутник не тратили время на ненужные церемонии. Оборотной стороной их бесцеремонности стала гибель спутника героя… а также всех участников похищения. Вернее, почти всех. На оставшегося в живых Влада Метумора повесили всех собак; на пресс-конференции господин Крамер лично поклялся сгноить «этого чародеишку» в тюрьме. Поклялся — и теперь изо всех сил старается сдержать свое слово, подкрепленное немалыми финансовыми возможностями. Так старается, что все адвокаты города готовы за километр обходить Метумора в качестве подзащитного…
Свой арест и предварительное заключение Влад поначалу воспринял с ужасом, переходящим в панику. Но уже на третий день ужас сменился равнодушием. Как оказалось, в статусе подследственного нет ничего, что должно вызывать иррациональный и трансцендентный страх. Камера, куда поместили Метумора, оказалась вполне жилой, и, что ценно — одиночной. Последнему Влад обязан своей принадлежностью к прослойке волшебников, ибо процессуальное законодательство строго-настрого запрещало контакты заключенных магов, колдунов и некромантов с обычными уголовниками. Очень уж непредсказуемыми могли быть последствия таких контактов.
За последний месяц все общение Влада с внешним миром свелось к паре вызовов на допрос. Еще из вышеупомянутого «внешнего мира» регулярно поступала кормежка, но эти поступления уж никак нельзя было назвать полноценным общением. Ни телевизора, ни радиоприемника в камере не предусматривалось, газетам Метумор предпочитал книги, захваченные из личной библиотеки… В общем, утро вторжения молодой маг банально проспал. И потому он очень удивился, когда услышал лязг открывающихся запоров вкупе с хриплым голосом надзирателя:
— Метумор, на выход. К тебе гости.
Чего-чего, а гостей Влад ожидал в последнюю очередь — вернее, не ожидал совсем. Кто к нему может прийти, если родители мертвы, друзей нет, а общение с однокурсниками чаще всего сводилось к просьбе «списать» или «помочь»? Но еще больше Метумор удивился, когда вошел в специальное помещение для визитеров и увидел, кто почтил его своим визитом.
В первую очередь Влад узнал академика Эммануила Гринстайна, преподававшего на магфаке общую теорию магического воздействия. За второго «гостя» лучше всяких слов говорил его прокурорский китель с начищенными до блеска пуговицами. Впрочем, этот блеск не шел ни в какое сравнение с аналогичным свойством лысины визитера… Ну а третий человек, посетивший Метумора в его одиночестве, был знаком чуть ли не каждому вандербуржцу. По крайней мере, из тех, кто хоть раз включал телевизор на программе новостей.
Серж Аваран. Всенародно избранный мэр этого гигантского муравейника.
— Доброе… утро, — с невольной робостью поздоровался Влад с «высокой делегацией», — а может уже день… Чем обязан… такому вниманию?
— И вы здравствуйте, господин Метумор, — сказал мэр, протягивая ему руку, — боюсь, только, что, назвав это утро «добрым», я погрешу против истины.
Со смесью удивления и злорадства Влад заметил, что в жизни мэр выглядит не столь внушительно, как на телеэкране. И старше, и ростом вроде пониже, и голос звучит не особенно твердо. Вместо лидера перед Метумором стоял обычный дядька средних лет. Обычный немолодой дядька, который явно чем-то взволнован.
— Что случилось-то? — вслух осведомился молодой маг. Интуиция подсказывала ему: если бы ничего не случилось, ни мэр, ни академик, ни главный вандербужский прокурор даже не вспомнили бы о заключенном по имени Влад и по фамилии Метумор. А раз вспомнили…