- И что тогда?
- Зависит от человека, если сильный - загонит зверя обратно, слабый - зверь сожрет. - Ихор, зачерпнув горсть песка, принялся счищать кровь со второй сабли.
- Значит, жалко меня?
- И тебя, и этих, которые денег хотят заработать. Тысяча юаней за одну тренировку. В Черном городе это много, только вот никто пока не выжил, чтобы деньги получить. Скольких ты убил, можешь сосчитать?
Вальрик задумался, нет, пожалуй, не сосчитает, день похож на день, вот сны - это другое, они разные, но светлые, а здесь темно и серый цвет душит, даже если прятаться в нем, то все равно душит.
- Двадцать человек, Валко. Двадцать человек!
Двадцать… наверное, это много, только Вальрику как-то все равно, главное, что среди этих двадцати не было ни Шрама, ни Хозяина.
- Вижу, что разговаривать с тобой бесполезно. Бери его и неси в морг, давай, сам, своими руками, заодно и посмотришь, каково там. С такими темпами и сам скоро окажешься.
Если Ихор полагает, что таким образом наказал Вальрика, то глубоко ошибается. Тело тяжелое, нести на руках неудобно, и Вальрик перекинул через плечо, только зря рану потревожил - по коже моментально потекли редкие струйки крови. Ладно, потом отмоется.
Морг находился в подвале, это три уровня вниз и в самый дальний конец коридора, до выкрашенной в бурый цвет двери. Плечо затекло, и тело, пока нес, все норовило съехать. Неудобно.
За дверью просторное помещение, неожиданно-белое, стерильное, точно не морг вовсе, а лазарет в Саммуш-ун. И в самом деле похоже: скользкий пол, выложенные крупной лаково-блестящей плиткой стены, длинные столы вдоль стены.
- На крайний клади, - проскрипел голос сзади. - Еще один? Быстро же он работает… раз и все, нет человека… А ты клади, клади и на меня не гляди. Что, напугал?
- Нет.
Вальрик хотел было добавить, что вряд ли кто-то или что-то сможет его напугать, но передумал. Стоящий перед ним человек выглядел необычно, если точнее - необычно отталкивающе. Красная воспаленная кожа мягкими складками оплывала вниз, прикрывая рот и подбородок, широкие плечи бугрились мышцами, а спина, точно не в силах справится с весом, выгибалась уродливым горбом.
- Смелый значит, а многие с непривычки орут… уродом обзывают, а чего обзывать, когда сами уроды? Я хоть никого не убиваю. Да положи ж ты его в самом-то деле. И аккуратно давай, смерть, она почтения требует. Морг.
- Что? - Вальрик скинул ношу на ближайший стол. Почтение… да какой почтение, мертвым все равно, они ведь ничего не чувствуют, и не приходят.
- Зовут меня так, - пояснил горбун. - А ты кто будешь? Из новых? Раньше-то не заглядывал…
- Валко.
С одной стороны уходить пора, задание-то он выполнил, а с другой - спешить некуда, тренировка на сегодня закончена, и заняться совершенно нечем. Днем сон не приходит, и она тоже.
- Зверь, значит… - Морг подошел к телу, мощные руки почти с материнской нежностью ощупывали мертвеца, разминая каменеющие мышцы. - Сам пришел или Ихор отправил? Ну да не стой, раз явился, то помогай, раскаянья в тебе нет, то хоть уважение окажи.
- Кому?
- Ему. Мертвецы, они ведь тоже уважения требуют. Слабые они, что дети, всяк обидеть может. Иди в ведро воды набери, да теплой. И нож принеси.
Вальрик молча выполнил приказ, вода дымилась паром, а желтая ноздреватая губка была похожа на клубок волос.
- И глаза ему закрой, только сперва загляни, что видишь?
Ничего. Синяя радужка, белое пятно лампы, точно в зеркале, расширенный зрачок, красные сосуды, ресницы… обиженный какой-то взгляд. И Вальрик поспешно, стыдясь собственной слабости, закрыл глаза.
- То-то же, давай мыть помогай… и нечего морщиться, она всех уравнивает, успокаивает, утешает, ни боли, ни страданий, ни страхов, только вечный покой и вечный мир.
Розовая вода стекала на пол, унося с собой грязные кровяные пятна.
- Погляди, какое лицо спокойное, это душа отходит, бывает, что у некоторых сразу и быстро, искрой из костра, а у других медленно, что твоя бабочка из кокона. - Морг выполоскал в ведре губку. - А у иных еще при жизни, отпустят и все.
Вальрик отвернулся, чтобы горбун не заметил усмешки. Похоже, сегодня такой день, что все тут вздумали его учить. Душа… да нету у него больше души, умерла вместе с Джуллой, и пусть называют зверем, психом, убийцей - все равно.
- Смейся, смейся… все тут смеются над Моргом, говорят, головой болен, а не видят, что сами больны. Вот скажи, приходит она к тебе?
- Кто?
- Девочка твоя, из-за которой ты убиваешь, - Морг осторожно перевернул мертвеца на живот, одежда грязной мокрой кучей лежала на полу, и Вальрик, сам не понимая зачем, поднял.
- Ты на вопрос ответь-то… или не отвечай, вижу, что не приходит. Наверное, добрая была, светлая, а руки на себя по глупости наложила. Оттуда все иначе выглядит. Сначала, небось, приходила, да?
- Приходила.
Скользкая стена, мокрый пол, а в сосновом бору сухой мох и тишина, которая стирает слова, не позволяя ему понять, что же хотела сказать Джулла. И тропы нет, была бы тропа, он бы пошел следом, не важно куда: в сон или в смерть, лишь бы с нею.
- Боялась за тебя, и не зря боялась. Мертвым тяжелее, не скажут, чего хотят, а если и скажут, то живые вряд ли поймут.
- А ты понимаешь?
- Не все, но иногда получается, - Морг подошел к шкафу, двигался он неуклюже, тяжело переваливаясь с боку набок, но при этом довольно быстро. - Крови на тебе много, парень, а будет еще больше. Таких как ты смерть любит, бережет, потому как вы, сами того не ведая, ей служите.
- Так если любит, почему не вернет Джуллу?
- Сюда? И что тут хорошего, чтобы возвращаться? Погляди на этот мир, разве ж он стоит того, чтобы жить? - горбун раскладывал на столе одежду, чистая, выглаженная, из выбеленной ткани, из такой же мастер Фельче принес платье для Джуллы.
- Тогда выходит, что я ему помог… сбежать из этого мира.
- Выходит, что помог, - согласился Морг, - только самому ж тебе легче не стало, верно? По мне, если и служить Ей, то привратником. Вот обмою тело, одену хорошо, поговорю. Им и легче уходить… душе ведь тоже страшно бывает. А ты иди, спасибо, что помог. И за нее не волнуйся, ей там лучше, чем тут, спокойнее.
Зато Вальрику хуже, еще тяжелее, чем раньше. В дЩше долго пришлось смывать с себя кровь, а она, как назло, не смывалась, подсохла, прилипла к коже красно-бурой броней, которую если и содрать, то только со шкурой. Вальрик содрал, шкура правда осталась, распаренная, расцарапанная, и с виду воспаленная. Ну и черт с ней.
Ночью приснилась степь, узкая полоса серой травы, зажатая между кафельными стенами, а вместо солнца - белые полосы ламп. Давешний соперник сидел, поджав ноги, соломенно-желтые волосы, голубые глаза, рубаха из выбеленного льна и мокрое розовое пятно на месте раны.
- Держи, - он протянул Вальрику горсть сыпучего песка, - что ей передать?
- Передай, что я люблю ее. Я скоро приду.
Песчинки дождем просыпаются сквозь ладонь, оставляя на коже бурый след. Светловолосый качает головой.
- Тебе нельзя, тебя не пустят. Но я передам.
Трава поглотила песок, и парень исчез, оставив Вальрика наедине со степью, блестящей плиткой и искусственным светом. Пробуждение благословенно, Вальрик долго лежал, глядя на потолок. Там хорошо… упокоение от слова покой… в жизни нет смысла. В существовании этого мира нет смысла.
Так стоит ли?
Глава 13.
Рубеус
Белая капсула жизнеобеспечения слабо светится, и дым внутри переливается влажным блеском, скрадывает линии, стыдливо укрывая наготу той, что внутри. Пока нес, только и думал, чтобы успеть, удержать… странное ощущение, будто все уже было, и не так давно, размытые дождем горы и девушка на краю пропасти.
Не убий. Заповедь нарушенная сознательно.
Не умирай. Все, что угодно, только не умирай. Линия жизни зеленой нитью ползет по монитору, стоит отвести взгляд и нить оборвется. Не умирай… не убий. Равновесие.