были хуже времена
не бывало гаже
проступают буквы на каждой из стен,
не читай не смотри в них даже
а и жить тебе когда ты ничейный сын
ваня родства не помнящий слепоглухой калека
говорят
ну что я решу один?
остаются одни до скончанья века
а иван-дурак седлает серого волка, говорит ему — не подведи,
я хочу оттуда хоть ненадолго, даже если совсем один
(но, конечно, я не один)
а с утра размокло от грязи поле, а ивану мнится большая рать,
он надеется, что умирать не больно, и зачем вообще умирать
и пускай незнамо как, но иначе, с божьей помощью, налегке,
и емеля рядом на печке скачет, и отрубленную голову держит в руке
василиса премудрая плачет, рисует буквицы на стене,
«господи, храни их, голов горячих, ныне и навеки, внутри и вовне»
тени тополей на стене маячат при большой и круглой луне
«пусть ругают власть или пусть защищают власть
подстели им соломки, господи, где упасть,
сохрани от татарина злого, от дубинки, от острых камней,
что еще остается мне?»
говорят, что те, кто родился после (тут вставить дату) —
мол, они не ведали бедствий, не знали войн,
потому-то из них плохие выйдут солдаты,
потому что они не знают, как рисковать головой,
как хлебать баланду, как уходить на бой.
мол, у них романтика, книги, плохие нервы,
говорили в семнадцатом,
в сороковом,
в девяносто первом.
что ж тебе так тихо?
не смотри больше в черные дыры.
нынче время такое — никто никому не должен.
тараканы бродят по тихим ночным квартирам,
сквозняки касаются кожи
господи храни,
пусть промахнется случайный камень,
и пускай никто не ранит и не обидит
а иван-дурак сидит на радуге, болтает ногами,
она высоко, за облаками и звездами,
ее не увидеть
ДИКАЯ ОХОТА
Человек говорит человеку: я есть слабак,
все, что ты говоришь — пускай оно будет так,
у меня проржавевший мотор и пробитый бак,
я люблю тебя, я устал от вечных атак.
Человек говорит человеку: зачем, зачем.
я хочу быть твоим, как язычок на свече,
я хочу тебя обожать, я хочу пылать,
чтобы землю перед тобою листвой устилать.
Человек человеку — тень, сиамский близнец,
и повязан хуже, чем парой из двух колец,
человек человеку — двойник,
отражение,
неотрубленные хвосты,
человек человеку — панический страх темноты,
проступающий на коже, словно лишай.
Человек говорит:
пожалуйста, ну давай
снова прав окажешься
ты.
Человек человеку — волк, товарищ и брат,
человек человеку — друг, напарник и волк.
человек перед человеком стоит, умолк,
но завязан,
завязан,
завязан с другим стократ.
Человек говорит человеку: окей, ты можешь быть рад,
ты опять настоял, ты снова меня поверг,
и протягивает человеку
руки
ладонями вверх.
ПРОСТО, ВИДИМО, ЗАДОЛБАЛО
Дядя Вася стоял в вагоне, и с устатку его качало,
перед ним сидели три девочки с волосами цвета мочала,
очень громко болтали и ржали. Дяде Васе казалось лично,
что сие поведение девочек есть критически неприлично.
Наблюдая шесть остановок весь спектакль этот непотребный,
дядя Вася достал отвертку и воткнул ее в ухо средней.
На допросе не отпирался, лишь сидел и молчал устало,
только раз он ответил тихо: «Просто, видимо, задолбало».
Мальчик Игорь лишь в полдесятого возвратился домой с работы,
очень злой, голодный, уставший, между прочим, была суббота.
А любимая, встретив в прихожей, положив ему руки на плечи,
попросила купить пельменей и еще для нее чебуречек.
Объяснила, что не сидела, что она занималась делом:
разослала два резюме и вакансии посмотрела.
Игорь лично удостоверился в том, что мозга в ней было мало.
Сам не понял, как накатило. Просто, видимо, задолбало.
Журналист по имени Аня о властях хорошо писала:
дали водки пенсионерам, возросло производство сала,
ранним утром, когда ручейки звонко бегали на асфальте,