«Вам надолго запомнится Ярра счастливыми лицами ее благодарных жителей».
Затем он встретился глазами с огромным, на две головы выше него, стоящим на задних лапах, почти как обезьяна, зверем. Тот из-за особенностей полости рта (который более походил на пасть) скорее прорычал Зорану, нежели проговорил:
— Ты — чудовище. Мясник. Убирайся из Ярры и никогда больше сюда не приходи, — и хоть это и являлось больше рычанием, чем речью, в нем все равно чувствовались горе, обида и подавленный плач.
Зверь встал на все четыре лапы и убежал в сторону леса.
«Подлый Рудольф обретет покой».
Зоран продолжил с ужасом смотреть на плоды своего гнева. Когда он принял контракт на Рудольфа, он и представить не мог, что это приведет к такому исходу. Зачем Гастрод попросил разделаться с графом, ведь другие жители, оказывается, этого не хотели?
Вдруг Зоран увидел, как на кучу трупов уставился оцепеневший от страха мальчишка.
Зоран спросил его:
— Где староста?
Мальчик отстраненно ответил:
— Юлиан? Вот он, — мальчик пальцем показал на труп крестьянина, который говорил от лица деревни.
Наемный убийца недоуменно посмотрел на ребенка:
— Нет. Вашего старосту зовут Гастрод.
Мальчик все также отстраненно ответил:
— С таким именем у нас никого нет.
Диалог продолжить не удалось. Хохот зазвучал неожиданно и словно разрезал пространство.
Зоран услышал доносящийся наполовину из его головы, а наполовину где-то за спиной, со стороны тракта, сумасшедший, пугающий, демонический смех. Он узнал его. Это был смех Гастрода.
Вопль безумца, пробирающий до самых костей, подобно северной зиме.
Потустороннее улюлюканье, высасывающее из разума ощущение реальности.
Злобная радость того, из-за кого и произошла эта дрянная история.
Зоран быстро подобрал меч с земли, после чего с гримасой ненависти побежал в направлении, откуда доносился смех.
Когда большая дорога, пролегающая между рядами деревьев, свернула и оставленная им позади деревня скрылась из виду, Зоран сразу увидел впереди себя, ярдах примерно в пятнадцати, силуэт. Это, определенно, был Гастрод. Но выглядел он далеко не таким, каким Зоран его запомнил.
Это был уже не маленький ветхий старик, но демоноподобное существо, тело которого в два раза превышало рост среднего мужчины и напоминало черное сгоревшее дерево. Монашеская одежда по-прежнему была на нем, и из рукавов ее торчали огромные, белые как мел ладони, пальцы которых походили на невообразимой длинны сухие ветки.
Улыбка того, кто называл себя Гастродом, представляла собой огромную открытую пасть, из которой торчали редкие, но громадные зубы, сходные по форме с кинжалами.
Глаза по-прежнему были черны и безжизненны, как два камня, а седые, развевающиеся на ветру волосы стали намного длинней: примерно в половину роста этой твари.
И он хохотал.
Зоран остановился. В глазах его не было страха, а только лишь ненависть. Он заговорил:
— Ты знал, что так случится?
— Конечно, зналль. Я же старр. И муддр, — Гастрод коверкал слова своим скрипучим голосом так, словно человеческий язык вдруг стал неудобен ему для произношения. При этом он абсолютно не шевелил губами, и рот при каждом звуке не менял принятой ранее формы уродливой улыбки.
— Кто ты? Дух? Демон?
— Я пррост-то старрик.
— Это ведь ты скомандовал продолжать? Когда Рудольф пытался меня остановить.
— О да! Я не хоч-чу, чтоббы ты подавляял себьбя! Я прост-то открылл то, что в тьеббе дреммалло! Открылл навек-ки! От отц-ца к сыну, Зорран, от отц-ца к сыну… Ты ж-жэ поммнишь свойего отц-ца?
Вспомнив о покойном отце, мастер-ворон побледнел, словно мертвец.
— Зачем ты это сделал? — прохрипел он.
— Такк нуужно. Нашщи суддьбы связонны. Тыы фсе уснайежь. Поззжэ.
— Я убью тебя.
Зоран побежал в сторону Гастрода, преисполненный самонадеянным желанием прикончить его. Но у него почему-то никак не получалось преодолеть разделяющее их расстояние: сколько бы он ни перебирал ногами, оно не сокращалось. Зоран в бессильной ярости рычал и продолжал двигаться. Гастрод нечеловечески хохотал и через какое-то время спокойно произнес, небрежно махнув в направлении Зорана своей костлявой, похожей на ветку высохшего дерева рукой:
— Спи.
Сразу после этого повеления невероятная усталость лавиной накрыла Зорана, и шаги его поначалу замедлились, а затем и вовсе прекратились: засыпая, он неуклюже рухнул на землю.