Одет мужчина был в точности так же, как принято в Ордене, где он был магистром: во все черное.
Подойдя к столику, за которым сидел Зоран, он приземлился на свободный стул, доброжелательно улыбнулся и заговорил:
– Как ты, Зоран? – его голос был глубоким и чрезвычайно гулким.
– Бессонница замучила. – Зоран встрече не обрадовался. Он был хмур, так как всю ночь вспоминал Ярру, убитых в ней много лет назад крестьян и несчастного Рудольфа фон Пацифора. А еще, ненавистного Гастрода. Этот таинственный демон был самым мутным образом, самым нечетким и сомнительным воспоминанием о том дне, и Зоран сомневался даже, что Гастрод вообще существовал. Скорее всего, Зоран просто его придумал, чтобы найти себе хоть какое-то оправдание. И, само собой, он никому о нем не рассказывал.
– И ты решил найти утешение на дне бутылки?
– Нет, просто она хороший собеседник. Умеет слушать и не задает вопросы.
– Раз ты ищешь благодарного слушателя, значит тебе, полагаю, есть что рассказать. Можешь поделиться со мной, если хочешь.
– Нет, Конрат, не хочу.
Конрата, однако, не сильно это расстроило, и он просто подметил:
– Ты изменился, брат мой.
– Мы все изменились.
– Нальешь мне вина?
– Да, кончено.
Зоран налил вина в пустой кубок и протянул его Конрату. Тот, после того как взял сосуд в руку, повращал его несколько секунд, наблюдая при этом за тем, как движется внутри алая жидкость. Затем Конрат произнес:
– Выпьем за встречу, брат.
– Да. – услышал он короткий ответ.
Мужчины выпили, после чего Конрат заговорил снова:
– Как прошел контракт на Друнвельда?
– Ты прекрасно знаешь как: барон мертв.
– Хотелось бы услышать от моего брата подробности. А то я уже начинаю забывать, насколько ты можешь быть красноречив.
– Ничего нового. Подлец как всегда дрожал от страха перед смертью, а наниматель как всегда понял в конце, что не обрел ничего, кроме пустоты и отчаяния.
– Тебе не нужно об этом переживать, ты избавил мир от очередного подонка. Исполнил свой долг. Да, у нас не простая миссия, но надо признать, она окупается.
– Да уж. Окупается. Потому что люди не стесняются отдавать последнее.
– Это их выбор, Зоран. В отличие от нас, он у них хотя бы есть.
Они замолчали. Зоран за несколько глотков почти осушил свой кубок, Конрат же с видом профессионального дегустатора отпил совсем немного, после чего снова заговорил:
– Тебя довольно долго не было.
– Мне нужно было отдохнуть… от всего этого.
– И правильно сделал, что отдохнул. За это время все равно ничего интересного не произошло. Но ты вовремя вернулся. Скоро у нас будет много контрактов.
Зоран усмехнулся:
– Откуда ты можешь это знать?
– В Ригерхейме не спокойно, Зоран. А неспокойные времена всегда сулят таким как мы много работы.
– Ты рад этому?
– Да.
Зоран нахмурил брови и немного сердито усмехнулся, после чего спросил:
– Знаешь, Конрат, я прекрасно осознаю то, что выбора мы лишены, и лучше других понимаю, что мы всегда делали, делаем и будем делать то, что, черт подери, должно. Несмотря на то, хочется нам этого или нет. Наш путь был выбран за нас другими, еще когда мы были детьми, и свернуть с него мы не можем. Но скажи мне, Конрат, неужели тебе нравится то, чем ты занимаешься? Неужели ты до сих пор здесь не только из-за неизбежности?
Конрат ответил почти сразу, задумавшись перед этим лишь на короткий миг:
– Видишь ли, брат мой. Я чувствую, что нахожусь… на своем месте. Я считаю правым наше с тобой дело. И, думаю, будь у меня выбор, я бы все равно остался здесь.
Зоран неодобрительно покачал головой. Чем старше они с Конратом становились, тем сильнее проявлялось то, насколько они разные, и тем дальше становились друзья детства друг от друга.
Зоран опять налил себе вина и принялся его пить. Вид у него был недовольный, а смотреть он старался в основном в окно, так как разговор с Конратом ему уже хотелось прекратить. Зоран разглядывал открывающиеся в окно виды предгорья Афрея и с горечью осознавал, как хочет снова оказаться где угодно, но только не в крепости. Кроме того, за время полуторагодового отсутствия, в его жизни появились некоторые новые краски, и произошли события, которые навсегда оставили след на его окровавленной душе. Отметину из воспоминаний о всего лишь нескольких счастливых днях – тоненькой нити на полотне из многих лет, прожитых в роли наемного убийцы.