Иногда из разрушенного здания выходил офицер в армейской форме и кричал:
– Здесь нет ничего интересного, расходитесь!
Его мало, кто слушал. Тогда по его приказу вышли солдаты, оттесняя толпу на противоположную сторону улицы.
Четвёртый или пятый мятеж за месяц это был? Мне было всё равно. Факты говорили сами за себя: чернокожие жители города, левые активисты, оставшиеся здесь и другие группировки, явно были недовольны властью «конфедератов». И каждый раз, когда выдавалась такая возможность, обязательно заявляли о себе. Единственным напоминанием о случившемся была надпись, оставленная кем-то из повстанцев:
NO PASARAN!
Позавтракав, вернулся в номер и позвонил на русскоязычную радиостанцию. Договорился о встрече в полдень в главном офисе «Русского города».
Пока есть время, написал репортаж про ночной бой, отправил редактору Никите. Парень у нас работал недавно, но я уже успел с ним подружиться. Тот, что меня шокировало, потребовал в следующий раз делать видеорепортаж.
– С каких пор я стал видеоблогером?! – не скрывая озабоченности, говорю я повышенным тоном, позвонив ему.
– Главред требует, не я! – отвечает Никита, явно недовольный моим возмущением.
Требует, так требует. Но, честно сказать, пишу я лучше, чем говорю… Чёрт знает, что из этого в итоге выйдет. Попытка – не пытка.
К полудню на такси добрался до офиса нашей радиостанции, находившейся то ли в округе Гвиннетт, то ли в Фултоне. То было небольшое ничем не примечательное двухэтажное здание без баннера. Внутри меня встретил охранник, выдал пропуск, и я пошёл на встречу с главным редактором.
Первый раз оказался на радиостанции. Везде надписи: «Тишина! Идёт запись!» На втором этаже располагался офис печатной версии «Русского Города». То и дело по кабинетам бегал взбалмошный офисный планктон, звуковики и прочий персонал. Лишь уборщица только требовала, чтоб мы не ходили по чистому полу, приправляя недовольство благим матом.
Зашёл в офис главного редактора. Насколько понял, две недели назад предыдущий погиб во время очередного бунта, опав под перекрёстный огонь, а ныне там восседал некий Алексей, пожелавший оставить свою фамилию при себе. Стоял у окна, зевнув, потянулся.
– Привет! Проходи, присаживайся! – указал на стул, закурил сигарету и выглянул в окно.
На столе были разбросаны бумаги, папки, диски и наполовину заполненная пепельница. На стенах висели различные грамоты, дипломы и награды. В левом углу красовалась пальма, а справа позади рабочего стола стоял, развевающийся от сквозняка флаг США. В целом кабинет мне показался тесным, несоответствующим статусу главного редактора, хотя и забывать не стоит, что вещают они на весьма скромную аудиторию, следовательно, и денег на царские хоромы у них водиться и не должно.
– Ты не против, что я курю? – спросил Алексей.
– Нет. – Я помотал головой.
– Ну… – приподнял вверх брови, – тогда рассказывай! Чего тебе в России не сидится? – Усмехнулся.
– В смысле? – Он ввёл меня в замешательство.
– А ты не видишь, что здесь творится? – отвечал Алексей, глупо улыбаясь, – все, кому жизнь дорога дома сидят. А ты здесь.
Я рассмеялся:
– Работа такая.
– У нас тоже. Теперь только, что и делаем – сводки с фронта передаём. – После короткой паузы продолжил, – Да выслушиваем ругань в прямом эфире, то от одних, то от других. Кто бы мог подумать…
– От других?
– Сейчас русские в Америке делятся на четыре типа. Первые свалили отсюда подобру-поздорову. Вторые ушли воевать за Конфедерацию. Третьи пошли на сторону янки. И мы… Нам хоть потоп! – Расхохотался.
– Много вторых и третьих?
– Достаточно, чтобы мы с ума сходили, какого чёрта вообще происходит. То один в студию позвонит, «северян» с говном смешает, то второй в долгу не остаётся, на «южан» ушат помоев выливает. И у тех, и у других пальба на фоне слышна. И ни черта не разобрать, что говорят! Но самое главное, мат слышно замечательно. И кому он адресован.
– Они же соотечественники…
– Да как тебе сказать. Мы им об этом напоминаем, только слушать и те, и другие ничего не хотят. Только гавкать друг на друга и научились. Одни от политкорректности излишней с ума сходят, вторые везде фашистов окаянных видят. Даже там, где их нет. – Улыбаясь, показывает на себя пальцем.
– А из России добровольцы приезжают?
– Да. Один даже в прямом эфире был у нас. Говорит, мы этим краснопузым надаём. Тут на нас шквал обрушился. Давай всё названивать, говорить: кого мы это зовём в эфиры. То нацистов, то фанатиков религиозных. Мы же не виноваты в том, что он говорит. А рот не заткнёшь же… Огромный, скотина! Да и некрасиво бы вышло. Мы же сами его пригласили.