— Ну вот на кой он тебе? Ещё и пьющий небось. Ты либо сама с ним бухать начнёшь, либо будешь той противной тёткой, которая ищет своё сокровище по кабакам и кидается на всех, кто подойдёт к нему ближе, чем на десять метров.
— Нюсик, ты всё не так поняла…
— Да куда уж мне! Вломились с утра, чуть свет не срамши, в обнимку. Оба помятые, мокрые, от обоих пивом несёт. И ещё просите поскорее разобраться с вывихнутыми пальцами, потому что этому раздолбаю, видите ли, они нужны здоровыми сегодня! Ну ты ж музыкант, ну ты и береги руки! Или сам заговаривать научись, а не буди порядочных людей…
Ри тяжело вздохнула и опустила плечи.
— Извини. Это была плохая идея — притащиться к тебе так рано… Просто понимаешь… — Ри закашлялась. — Понимаешь, это всё из-за меня…
— Он из-за тебя подрался что ли? Ещё лучше. Он ещё и дерётся! — Нюсик высыпала в заварочник две ложки зверобоя и замерла, видимо, прикидывая, что ещё надо добавить в чай.
— Ты правда всё не так понимаешь. Я обязательно всё расскажу, только не сейчас, попозже.
Из носика чайника вырвался густой клуб пара. Ри подхватила его и поставила на пробковую подставку для горячего.
— А теперь скажи, чем помочь. Может, чашки отнести?
— Она что, и правда ветеринар? — спросил Дан.
Они сидели на крыльце дома Нюсик. Дан баюкал замотанную руку.
— Правда, — грустно сказала Ри.
— Это многое объясняет.
С полчаса назад её подруга, вооружившись медными пятаками, куриной косточкой, посеревшим от времени бинтом и тетрадкой с заговорами, принялась вправлять Дану пальцы. Она даже честно предупредила, что будет больно, но действовала так жёстко, что Ри не выдержала, и ушла на кухню ставить чайник. Дан вивисекцию вытерпел молча, только опять постарел лет на десять.
Когда Ри вернулась, Нюсик уже заматывала ему руку, подкладывая между слоями бинта медные пятаки и приговаривала:
— Хоть один потеряешь, голову отгрызу.
Дан в ответ на это только болезненно морщился.
— Через два часа снимешь повязку.
— А играть когда можно будет?
Нюсик посмотрела в окно, потом на часы, что-то посчитала на пальцах и, наконец, ответила:
— После обеда можно.
Чай Ри всем разливала сама, боялась, что Нюсик плехнёт или насыплет им в чашки какую-нибудь гадость, отворотное зелье или что похуже. Она впервые видела подругу такой рассерженной, хотя не раз до этого вваливалась к ней под утро после очередных приключений.
И вот они прощались с Даном на улице. Он всё порывался проводить Ри до дома, а ей не хотелось, чтобы он знал, где она живёт. Пока они общались на нейтральной территории, Ри чувствовала себя в безопасности, а после того, как она увидела ту странную девушку в Сиреневом садике, она не могла решить, надо ли давать Дану шанс, или стоит ограничиться ещё одним полётом на заблудившемся трамвае. Да и предупреждения Нюсик казались ей не такими уж безосновательными.
Впрочем, извиниться за поведение подруги всё равно стоило.
— Слушай, я не знаю, что сегодня на неё нашло. Ну, на Нюсик. Она обычно грубая, конечно, но не настолько…
Дан погладил больную руку здоровой, улыбнулся своей фирменной беззаботной улыбкой и сказал:
— Она просто ревнует. Так бывает.
— Кого ревнует?
— Тебя. Ко мне. Вы же с ней близкие подруги?
— Ну да. Но причём здесь ревность?
— Вот, похоже, она и решила, что я как-то помешаю вашей дружбе.
— А ты помешаешь?
Дан пожал плечами, мол, зачем. Чаша весов, на которой Ри взвешивала их шансы на дальнейшие отношения, качнулась в его сторону.
— Так ты придёшь к нам на репетицию?
Ри тряхнула головой. Оказывается, пока она рассуждала про их с Даном совместное будущее, он её о чём-то спрашивал.
— Ты прослушала, да? Я говорил, мы в шесть договорились с ребятами про репетицию. Попробуем разогнать туман. Ты к нам придёшь? Или встретимся ближе к полуночи на Квадрате?
— Приду, обязательно.
— Тогда, — Дан поцеловал её в макушку, — до вечера. Буду ждать.
Глава 6
К тому времени, как Ри дошла до дома, действие травяного чая уже кончилось, и голова стала разом тяжёлой и будто бы обложенной ватой. От прежней бодрости не осталось и следа. Правда, карман пёстрого кардигана оттягивал маленький термос в вязаном чехле — Нюсик дала его, вздыхая: «Я тебя знаю, если я не позабочусь, никто не позаботится». Ри показалось, что последнее было сказано с намёком, но уточнять, с каким, она не стала.
В квартире её встретил привычный бардак: вещи, разбросанные по кровати, стульям и полу, приоткрытый шкаф, из которого почти вывалился ящик с крупами, грязная посуда на подоконнике… Разве что джинсовое пальто, аккуратно висящее на плечиках, несколько выбивалось из общей картины. После ночных приключений всё это казалось таким родным и уютным.
Стенные часы ударили невпопад два раза и изобразили стрелками недовольную рожицу.
— Да всё, всё, вернулась я, — сказала им Ри. — Бодра, весела, готова к труду и обороне. Чо бухтеть-то?
Сзади под колени ткнулось что-то холодное. От неожиданности Ри охнула и чуть не потеряла равновесие. Котлер беззвучно мяукнул и потёрся мордочкой о её ноги.
Ри вылила в хрустальную розетку остатки молока, заварила в турке последние полторы ложки кофе, наскоро позавтракала серым хлебом и тушёнкой. В горле снова запершило, по телу разлилась противная слабость, но просто взять и лечь спать не было никакой возможности: на столе немым укором лежал недоделанный заказ.
Она выпила травяного чая, подождала немного, пока он подействует, и принялась за работу.
Быстро выяснилось, что амулет вызывал неконтролируемый приступ пьяного дружелюбия даже у трезвого человека. Эффект был интересный, Ри даже начала прикидывать, не сделать ли парочку таких вот браслетов на продажу. Андресаныч точно нашёл бы, кому их пристроить.
Она зарисовала схему в тетрадку, отсоединила от амулета склянку с пеплом, оставшимся от «Пьяного дервиша» и принялась листать томик Гумилёва.
Первым ей попалось «Шестое чувство», она снова перечитала стихотворение, и снова отвергла его, но всё, что попадалось дальше, ближе к началу сборника, подходило ещё хуже.
Ри вздохнула, выписала на листок первую строку: «Прекрасно в нас влюблённое вино», — положила в хрустальную пепельницу и подожгла. Пепел от прошлой неудачной попытки она высыпала из маленькой баночки прямо на скатерть, дунула в неё и прошептала очищающее заклинание. Листок, между тем, догорел. Ри ссыпала свежий пепел в баночку, плотно закупорила её и прицепила обратно к браслету. Оставалось проверить, изменилось что-то или нет.
Виски в бутылке оставалось на один глоток. Ри погоняла его во рту, пытаясь распробовать вкус, и поняла, что ничего не смыслит в алкоголе. Он только обжигал язык и больное горло, не больше.
В этот раз примерять амулет было особенно страшно. Ри боялась, что на лбу вырастет третий глаз — и хорошо, если именно глаз, а не что-нибудь похлеще. Ну, или жабры откроются… Впрочем, когда она застегнула браслет на запястье, ничего особенного не произошло. Сознание стало ясным и чистым, а голова перестала плыть и кружиться, даже лёгкая сонливость прошла, как после чашки кофе. И всё это — без лишних спецэффектов.
На радостях Ри попыталась чмокнуть в нос запрыгнувшего на стол Котлера, и чуть не отморозила себе губы.
Она сняла браслет, завернула его в первую попавшуюся бумажку — черновик «Заблудившегося трамвая», скомандовала часам разбудить её в полдень и, не переодеваясь, рухнула на кровать.