– Хорошо. В чем дело? – Она подождала и затем произнесла более мягким тоном: – Ты можешь мне сказать. Что бы это ни было. – Джейн помотала головой, но Гвен взяла ее за обе руки. – Ничего страшного. Выкладывай.
– Это насчет тебя… и Питера.
– А-а.
– Я не понимаю, как ты можешь… – Джейн начала плакать, – с другими парнями… Я думала, что вы с Питером… – Тут слезы одолели ее, и прошло некоторое время, прежде чем она смогла выдавить: – Я смотрела на вас снизу вверх! Я думала, вы совершенны.
Долгое время Гвен молчала. Когда наконец заговорила, лицо у нее было мрачное. Такой серьезной Джейн ее никогда не видела.
– Ты не имеешь права требовать объяснений. Понимаешь? Ты этого не заслужила. Но потому, что ты мне настолько дорога, и потому, что я люблю тебя, я все-таки кое-что тебе объясню. Но только один раз. Понятно?
Джейн, всхлипывая, кивнула.
– Я заключила сделку. В Самайн я умру. В обмен на это я получаю право прожить такую же полную и законченную жизнь, как и любой другой, но всего за год. Я живу этой жизнью прямо сейчас. Отношения с тобой, с моими друзьями, одноклассниками, всеми собравшимися здесь составляют ее основу. Но любовь, физическая любовь тоже огромная часть жизни. Джейн, я знаю, это трудно принять, но и у тебя почти наверняка будет больше одного любовника. У большинства женщин так. И каждый из твоих мужчин даст тебе отличное от других эмоциональное и физическое удовлетворение. Каждый даст тебе нечто, сколь бы малым оно ни казалось, чего другие не смогут. Почему моя доля должна быть меньше твоей? Я наслаждаюсь своими любовниками – я не собираюсь делать вид, что это не так, – но даже если бы это было не так, они все равно являются частью сделки. Если я не принесу в плетеную клетку полную жизнь, жертва не состоится и меня не примут. Я не хочу этого. Я держу свои обещания.
– Но Питер…
– Питер знает. Может, его не совсем радуют некоторые из тех, кого я выбираю, но он понимает. Питер – фундамент моего существования. Никто не может занять его место, и это он тоже знает. – Она погладила Джейн по голове. – Теперь ты понимаешь?
– Нет, – ответила Джейн. – Но я поверю тебе на слово.
Гвен порывисто обняла ее.
– После этого разговора я чувствую себя настолько ближе к тебе. Ну не смешно ли? Такое ощущение, будто ты и вправду моя младшая сестренка.
Затем она начала хихикать.
– Что тебя так насмешило?
– Ты. Ты так ревновала к Фальконе.
– Не вижу в этом ничего смешного.
– Фальконе не любит девушек, глупенькая.
Смех у Гвен был высокий и серебристый, и через секунду Джейн присоединилась к ней.
Она обнаружила Питера сидящим на бревне в основании праздничного костра. Рядом стояло соломенное чучело Гвен, которое он должен был забросить на вершину кучи позже вечером, после того как она сама швырнет факел, который запалит все сооружение. Рядом маячил мелкий телевизионный начальник, загораживая кадр троллю-оператору.
– А, Джейн. Я думал, ты с Гвен.
– Она сейчас подписывает фотографии. Потом поведет танцы.
Вдалеке на эстрадной площадке группа даппи играла ска. Они скакали и гарцевали по сцене в такт музыке – костлявые черные красноглазые создания с дредами.
– Что ж, это Гвен. Она показывала тебе свои ноги? Вчера вечером мы ходили в Павильон, и она уплясалась до волдырей. Я умолял ее остановиться, но она только смеялась. Я не мог за ней угнаться. У меня колени подгибались, я просто подыхал. Словно кто-то пропустил ей пятьдесят тысяч вольт прямо по позвоночнику. Она продолжала плясать, пока туфли не развалились прямо на ней. Она живет только ради этого.
– Извините. – Телевизионная шишка приблизился к Джейн. – Разрешите представиться. Я Авистаро. А вы?..
– Кто, я? Я никто. Просто подруга Питера.
Авистаро вежливо ждал.
– Джейн, – сказала она наконец. – Джейн Олдерберри.
– А. – Он сверился с папкой. – Понимаете, Джейн, вас нет в этом кадре. Нет-нет, я не прошу вас уйти, не прямо сейчас. Но вам следует знать, что вашу беседу могут скоро прервать. – Он неискренне улыбнулся.
– Я говорила с Гвен, – тихо продолжила Джейн, когда Авистаро отвернулся. – Она сказала мне, что ты все знаешь про нее и тех других парней.
– Полагаю, да.
– Ох, Питер. Как же это ужасно для тебя.
– Гвен хуже. Она умрет, а я только потеряю… ладно. Мне кажется, я не в том положении, чтобы осуждать ее, понимаешь?
– Ты относишься к ней с таким пониманием.
– Она для меня все, – просто ответил Питер. Тоскливая, дальняя боль проникла в его голос. – Мне это представляется так: она солнце, а я луна. Она настолько полна жизни, что, глядя на нее, можно ослепнуть. Я без нее ничто. Чем бы я ни был, это всего лишь бледное отражение ее сияния.