Даже у Элиота от открывающихся видов, — на город, естественно, — захватывало дух — чего говорить об Астерии, вряд ли когда-то пробовавшей такой вид развлечений?
— Эли-и-иот! На рынок! Ры-нок! — Дважды повторила девушка, склонившись к самому уху своего ездового защитника. При этом её густые золотые волосы согласно общепринятым гравитационным законам тянулись к земле, а потому — лишили Элиота всякого обзора, из-за чего он чуть было не врезался в печную трубу. — Осторожнее…! Левее! Прыгай! Прыгаа-а-ай…!
Ничего не видящий и сдавленно ругающийся Элиот понадеялся на команды принцессы, но, видимо, зря, так как в момент, когда водопад волос в соответствии с физическими законами скрылся из виду, парень понял: падали они прямо в реку, что разделяла столицу на две неравные части.
— П-ф-ф! — Первой на поверхность реки всплыла Астерия, и только после неё — Элиот, у которого, как могли заметить случайные наблюдатели, дёргался правый глаз. — Ты не видел, куда прыгал?!
— Представь себе. — Парень свободной рукой пригладил волосы. — Но для начала я всё-таки предлагаю выбраться на сушу и уже там решать наши вопросы. Идёт?
Астерия коротко кивнула, после чего начала грести в сторону берега, от которого их отделяло полтора десятка метров. Элиот, замешкавшись на секунду, поплыл следом, невольно радуясь тому, что упали они в воду, а не на мостовую. Ведь до ближайшего здания было с полсотни метров, а это значило, что он вложил в прыжок слишком много сил. К счастью, русло реки ещё много лет назад перерыли вручную, из-за чего глубина была одинаковой на всей её ширине, и парочке раздолбаев, — а себя Элиот сейчас именно таким и считал, — повезло не разбиться о каменистое дно.
Спустя несколько минут Элиот и Астерия уже лежали на крыше ратуши, справедливо решив, что в промокшей до нитки одежде по рынку гулять не стоит даже несмотря на твёрдые плюс тридцать в тени.
— И как ты ещё себя не убил, а? Почти на сотню метров прыгнуть! — Девушка всё ещё продолжала рассуждать о том, насколько Элиот оплошал, и не было видно этому монологу ни конца, ни края. — А у меня так не получится, даже если очень захочу…
— Если очень захочешь, то может и получиться. Ты ведь и не пыталась, да?
Такой вопрос Элиот задал просто потому, что отчётливо помнил — в случае нужды принцесса могла обскакать кого угодно, а уж текущего его — и подавно. Она ведь, если быть честным, являлась одним из сильнейших пользователей Альмагеста во всей стране наравне с самой королевой. И для того, чтобы одолеть её в той жизни, потребовались усилия нескольких мастеров-заклинателей, чьи имена можно было спокойно вписывать в учебник истории. А сейчас она заявила, что не сможет повторить прыжок Элиота, что в его глазах выглядело просто смешно.
— Несколько месяцев назад моим пределом был прыжок вверх метров на десять…
— А разве молодым одарённым не свойственен взрывной рост? — В поисках ближайшего примера Элиот, наклонив голову и встретившись взглядом с расположившейся чуть в стороне принцессой, ткнул себя в грудь. — Где я был два месяца назад, а где — сейчас?
— Ты — это другой, аномальный случай. А ещё тебе свойственен мазохизм!
— Эт-то ты откуда взяла?
— М-м-м… Мама сказала, когда обсуждала тебя с отцом. — Заметив недоверие на лице парня, Астерия продолжила: — Я подслушала. Вообще ты и правда странный, Элиот. Появляешься из ниоткуда, оказываешься носителем очень сильного Альмагеста, в первую же нашу совместную вылазку спасаешь меня от смерти, а потом за совсем смешной срок, игнорируя страшную боль, формируешь полное тело Северной Короны, в котором даже учитель изъянов не нашёл. А уж они с мамой ко мне только так придирались, стоило мне только где-то сделать «не идеально».
Последнюю фразу девушка произнесла тоном собственной матери, обеими руками изобразив кавычки.
— Такой уж я. — Ответил Элиот, не придумав ничего получше. Он прекрасно понимал, как выглядит в глазах окружающих, но надеялся компенсировать все странности двумя вещами: упорством и своим отношением к принцессе. Во всём королевстве просто не существовало молодых людей, которые были бы и потенциально сильны, и не находились под контролем какой-либо дворянской семьи, так что кандидатура Элиота должна была видеться королю и королеве совсем и совсем неплохой. А что до того, что он с радостью поддерживает все, даже самые безумные начинания принцессы — лучше уж так, чем если бы Астерия сбегала не только от своей охраны и нянек, но и от защитника. По щелчку пальцев характер человека меняется только в исключительных ситуациях и сказках, а своей судьбы Эстильда дочери совершенно точно не желала. Ей, тогда ещё добродушной и светлой девочке, пришлось стать воплощением гнева и ненависти, которые королева всё ещё не смогла вытравить до конца.