Не все телевизионщики повели себя достойно. Многим запомнилось самодовольно-вальяжное обращение к телезрителям известных в ту пору журналистов — Любимова, Политковского, некоторых других, находившихся рядом с ними в студии, — в ночь с 3 на 4 октября в самый разгар событий: мы сидели, выпивали, а теперь вот собираемся разойтись по домам, и вам советуем; ничего, мол, такого особенного не происходит, утром все определится и мы вам все объясним.
В дальнейшем в прессе началась яростная полемика по поводу этой выходки любимцев народа. Одни обвиняли журналистов в безнравственности, другие, проявляя, так сказать, корпоративную солидарность, защищали их: дескать, на самом деле Любимов и Политковский вовсе не пошли спать, как обещали, а работали, как говорилось в одной из публикаций, «во всех горячих точках Москвы»; да и вообще «весь прежний гражданский и профессиональный опыт их жизни», вся их трудовая биография тоже ведь что-то значат…
Масла в огонь подлило решение совета директоров «Останкина» отлучить Любимова и Политковского от эфира. «В момент, когда отбивалось «Останкино», когда сотни людей стекались на Ямское поле, на Шаболовку и Пятницкую, чтобы с камерами и микрофоном в руках тоже вступить в свой бой, — говорилось в заявлении совета, — популярные телеведущие Александр Любимов и Александр Политковский, утомленные уик-эндом и своей независимостью, пожелали стране «спокойной ночи». Послушай мы их, каким было бы пробуждение?».
Было очевидно, что наделенные административными полномочиями обличители журналистов вовсе не годятся в учителя нравственности — у них у самих рыльце было в пушку: уже говорилось, что в решающий момент, — как считают многие, без достаточных оснований, — они отключили эфир, уступив возможность транслировать события американской телекомпании CNN, не давали камеры тем, кто готов был снимать под пулями, в самой гуще событий…
Однако вполне очевидно, что все эти прегрешения останкинского руководства вовсе не снимают вины с самих журналистов, продемонстрировавших перед всей страной недостойное, негражданское поведение. Ссылки на их предыдущую безупречную биографию совсем неосновательны. Бывают ситуации, когда минутное выступление перечеркивает все, содеянное ранее. Именно таким, на мой взгляд, было упомянутое выступление Любимова и его коллег в ту трагическую октябрьскую ночь. Исключительно тягостное впечатление оно произвело…
К сожалению, никаких выводов для себя журналисты не сделали. По крайней мере Александр Любимов. 23 октября — вроде бы уже прошло время, была возможность все обдумать, — он написал в «Независимой газете»: «Мне каяться не в чем. Я трезвый был и несу полную ответственность за все, что тогда сказал, — по всем самым трезвым законам нашего революционного времени. Хотелось людей успокоить…».
Ну что ж, суди его Бог.
Если у телецентра перелом действительно наступил, — вроде бы все говорило об этом, — то возле Белого дома никаких его признаков не наблюдалось. Сюда подходили новые группы людей, отъезжали машины с боевиками. Продолжались митинги. Депутаты призывали держаться до победного конца, утверждая, что произошло общенародное восстание против режима Ельцина. К самому Ельцину и всем, кто его поддерживает, обращались призывы «сложить оружие».
Где-то в районе девяти вечера Ельцин своим указом освободил Руцкого от должности вице-президента и уволил его с военной службы. Странно, что он не сделал этого раньше. Впрочем, формально у Ельцина не было такого права, и здесь он опять нарушил Конституцию… В указе устанавливалась преемственность функций президента при возникновении чрезвычайных обстоятельств: в случае его отставки, невозможности осуществления им своих полномочий или смерти полномочия главы государства исполняет председатель правительства.
Поздно вечером пресс-секретарь Ельцина Вячеслав Костиков зачитал по Российскому телевидению, а потом по радио обращение президента к жителям Москвы и гражданам России:
«Дорогие москвичи!
Сегодня в Москве пролилась кровь. Начались беспорядки. Есть жертвы. Предпринимаются попытки захватить государственные учреждения. Все это спланированная заранее акция бывших руководителей Белого дома, тех, кто продолжает говорить о законе и Конституции. Сегодня они перешли грань допустимого, тем самым они поставили себя вне закона, вне общества. Они готовы погрузить Россию в пучину гражданской войны. Они готовы привести к власти преступников, которые обагрили свои руки кровью мирных людей.
Президент, правительство России, руководство Москвы делали все для того, чтобы разрешить кризис мирным путем. Все россияне знают, что ни президентом, ни правительством не было отдано ни одного приказа, который допускал бы вооруженное насилие. Еще сегодня утром шли переговоры при посредничестве патриарха Московского и Всея Руси об урегулировании обстановки вокруг Белого дома, но в эти самые часы бывшим руководством Белого дома было все подготовлено для использования силы.
В этих акциях участвуют люди, которые получили оружие, чтобы не защищаться, а убивать. Из разных концов России в Москву съехались боевики прокоммунистических организаций. Они творят свои черные дела под красными флагами, и творят произвол. Их ведут в бой с мирным городом некоторые так называемые народные избранники, прикрываясь правом депутатской неприкосновенности. Все, кто толкает страну на путь насилия, поставили себя вне закона. В этот суровый час как президент Российской Федерации я обращаюсь ко всем гражданам России встать на защиту демократии и свободы. Теперь предельно ясно, — кто является их поборником и защитником, а кто готов растоптать их в нашей стране.
В соответствии с правом, данным мне Конституцией, я ввел чрезвычайное положение в городе Москве на одну неделю. Сегодня своим указом освободил от должности вице-президента А.В. Руцкого. Он также уволен из рядов российской армии.
Дорогие россияне!
Сегодня решается судьба России, судьба наших детей. Я верю в наше с вами благоразумие. Я верю в наши силы. У нас их гораздо больше, чем у кучки политических авантюристов, чем у тех, кто стреляет в москвичей. Насилие, гражданская война — не пройдут, если мы встанем на их пути. Они не нужны ни москвичам, ни россиянам. Порядок в Москве будет восстановлен в самое кратчайшее время. Мы располагаем необходимыми для этого силами.
Мы победим! Спокойствие в столице обязательно будет восстановлено. Ради созидания, ради того, чтобы сохранить мир в России».
Насчет упомянутых Ельциным переговоров… Они шли не только утром, но продолжались и днем. Однако в 16–30 после встречи представителей президента и Верховного Совета в Московской патриархии (на улицах столицы уже вовсю бушевал вооруженный мятеж) Воронин, выступая перед журналистами, вновь заявил, что проблема оружия в Белом доме создана искусственно (а из этого оружия уже стреляли по милиции и солдатам) и что Съезд просит патриарха решить основную проблему — заставить Ельцина отменить свой указ о роспуске парламента. Стало ясно, что переговоры сорваны окончательно.
Впрочем, по сообщениям информагентств, представители РПЦ в течение всей ночи с 3 на 4 октября предпринимали попытки побудить враждующие стороны немедленно остановить кровопролитие. Митрополит Кирилл встретился с Виктором Черномырдиным и неоднократно разговаривал по телефону с Юрием Ворониным. От имени патриарха и Священного синода церковный иерарх обратился к премьеру с просьбой сделать все возможное, чтобы те люди в Белом доме, которые не повинны в пролитой крови и просто-напросто оказались заложниками ситуации, не пострадали при возможном штурме Дома Советов.
Последний телефонный разговор с Ворониным состоялся у митрополита в шесть утра. Первый зам Хасбулатова продолжал настаивать на том, что непременное условие переговоров с Кремлем — отмена Указа № 1400.
Особый драматизм ситуации с посредничеством церкви придали слухи о том, что в результате нервного стресса, пережитого в последние дни, у Алексия II случился инфаркт. Хотя патриархия эти слухи опровергла, она тем не менее подтвердила, что у предстоятеля РПЦ во время богослужения 3 октября действительно возникли проблемы с сердцем, в результате чего он оказался на постельном режиме.