Кремль начинает просыпаться
Исполнительная власть и подчиненные ей силовые структуры начало вооруженного мятежа просто проспали. Утром 3 октября у президента состоялось совещание с участием первых лиц государства, министров-силовиков. Ни слова о том, что ситуация в Москве вот-вот выйдет из-под контроля (а об этом можно было судить хотя бы по беспрецедентному столкновению сторонников ВС с ОМОНом, произошедшему накануне на Смоленской площади), не было сказано. Обсуждали… ситуацию в регионах. Общая оценка довольно спокойная: крупных беспорядков не предвидится, региональные власти в целом лояльны, проведение выборов обеспечат. Как заметил Гайдар, информацией о том, что именно на сегодня оппозиция запланировала переход к активным силовым действиям в столице, Министерство безопасности либо не владело, либо решило не делиться с президентом и правительством.
Вообще, беспечность, царившая в те предгрозовые часы в Кремле, просто поражает. Надо было в течение долгих месяцев вести напряженную, изнурительную борьбу со смертельным врагом, чтобы в последние, решающие часы фактически полностью довериться традиционному русскому “авось!”. Вот как об этом вспоминает тогдашний пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков:
“В Кремле, похоже, все еще не улавливали предельной остроты момента. Сразу после скомканной поездки на Арбат (2 октября. – О.М.) Борис Николаевич уехал за город на дачу. Помощники, с учетом того, что был субботний день, уехали часа в три-четыре. Предполагалось, что следующий воскресный день будет нерабочим…
Вспоминая эти дни сегодня, не могу не думать об удивительном сочетании решимости и крайнего легкомыслия, если не сказать – некомпетентности… Поразительное дело: 3 октября Руцкой отдает приказ о начале штурма здания мэрии, а помощники президента узнают об этом из телевизионных репортажей, находясь кто дома в Москве, кто на дачах…
Звучит нелепо, но в Службе помощников не была предусмотрена даже возможность быстрого возвращения в Кремль. Все шоферы были отпущены по домам…
Могу сказать по этому поводу только одно – никто в президентском окружении не только не планировал, но, видимо, и не готовился к силовым контрмерам в ответ на провокации сторонников Верховного Совета…”
Ясно, что, когда непримиримая оппозиция перешла к активным силовым действиям, какое-то время адекватного сопротивления им просто не было. Костиков: “Власть находилась в растерянности, отчасти в параличе”.
Тем не менее, около шести вечера Ельцин ввел в Москве чрезвычайное положение. Оно было введено задним числом – с 16-00. По-видимому, как раз для того, чтобы показать, что Кремль достаточно оперативно отреагировал на вооруженный мятеж, что не было часов бездействия и растерянности.
Эта путаница с временем введения ЧП дала противникам президента повод обвинять его в том, что это он, мол, сам спланировал такие “провокации”, как штурм мэрии. Иначе, дескать, не объяснишь, почему в указе о введении ЧП с 16-00 уже содержится упоминание об этом штурме, тогда как в действительности он произошел позже. В частности, такое обвинение адресует Ельцину Иван Иванов. При этом он сам же ничтоже сумняшеся описывает, как этот штурм осуществляли Макашов и другие. Что, они это делали, реализуя план Ельцина? Изумительная логика.
В указе о введении чрезвычайного положения, называя зачинщиков вооруженного мятежа, Ельцин использовал осторожную формулировку – “преступные элементы, подстрекаемые из Дома Советов”. В самом деле, в тот момент еще не было вполне ясно, кто же конкретно подготовил кровопролитие в городе, кто дал отмашку к его началу. Все это, повторяю, оказалось довольно неожиданным для Кремля. И лишь позднее ситуация прояснилась…
В девять вечера “Эхо Москвы” сообщало про обстановку возле “Останкина”:
“Обстановка сейчас тяжелая. Продолжаются перестрелки. На данный момент горит угол здания, где находятся эфирные студии и Информационное телевизионное агентство (то есть угол здания АСК-3. – О.М.). В ближайшее время к зданию “Останкина” должно прибыть подкрепление сторонникам президента и силам, верным руководству страны…”.
Но помощь вроде бы направляется и мятежникам:
“От Белого дома в район Останкина отправились еще семь машин с людьми. Среди них есть вооруженные”.
Руцкой неистовствует в эфире:
– Внимание! Приказываю стягивать к “Останкино” войска! Стрелять на поражение!..
Однако уже в 22-20 Вячеслав Брагин сказал по тому же “Эху Москвы”, что возле “Останкина”, по-видимому, наступил перелом: подошли БТРы, они окружили телецентр и верховыми очередями рассеяли нападающих по кустам вокруг телерадиоцентра; атаки на АСК-3 уже не предпринимаются, хотя он продолжает гореть – боевики не подпускают к нему пожарные машины. “Я думаю, что их песенка спета”, – сказал Брагин, имея в виду напавших на “Останкино” макашовцев.
Подошедшие БТРы – это, надо полагать, 2-й мотострелковый полк дивизии Дзержинского, посланный Куликовым на помощь “Витязю” и в самом деле, по общему свидетельству, вызвавший панику среди белодомовского войска.
Оттесненные от телецентра боевики начали строить баррикады. БТРы, не прекращая стрельбы, смели их. По-видимому, именно в этот момент сражение достигло высшего накала. Из обоих зданий телецентра велась беспорядочная стрельба трассирующими очередями, БТРы, ведя огонь, кружили вокруг телецентра… По мегафону штурмующие обратились к противоположной стороне с призывом, чтобы им предоставили возможность убрать раненых и убитых. Им ее предоставили.
К этому моменту первый телеканал уже возобновил вещание через “Шаболовку”. Телевизионщики готовились восстановить выход в эфир через “Останкино”.
В самом пекле
Поздно вечером, возвращаясь от Моссовета, в вагоне метро мы с женой встретили своего младшего сына Филиппа. Пришли в ужас: оказывается, он весь вечер провел как раз возле останкинского телецентра, готовил репортаж для информагентства ИМА-пресс, где в ту пору работал.