Выбрать главу

Грачев, конечно, не мог не знать реального положения вещей. Почему же этот “лучший министр обороны”, как назвал его Ельцин, водил своего начальника за нос? Только ли потому, что не хотел огорчать шефа “плохими новостями”, как это вообще заведено у чиновников? Нет, конечно, не только поэтому. Думается, все три ельцинских силовика – Грачев, Ерин, Голушко – во время сентябрьско-октябрьских событий не проявляли излишней прыти по понятной причине – просто выжидали, чья возьмет, на чью сторону склонится чаша весов. Не исключаю: еще чуть-чуть, и они – а вместе с ними и их подчиненные – могли бы оказаться на другой стороне баррикад. Так что, можно сказать, Ельцина спасло чудо.

Сам он так описывает ситуацию в ночь с 3-го на 4-го:

“Я… понял со всей очевидностью, что судьба страны повисла на волоске. Армия еще не вошла в Москву – не хотела или не успела? – а милиция, которую в течение почти двух недель насиловали требованиями не применять оружия, оказалась не в состоянии дать отпор не просто орущим или грозящим гражданам, а настоящим профессиональным убийцам, боевым офицерам, умеющим и любящим воевать”.

И еще:

“К полтретьего ночи я имел следующую картину… Милиция, от которой требовали не ввязываться в столкновения и которая после первого же нападения ушла, оставив город на растерзание вооруженным бандитам. И армия, численность которой составляет два с половиной миллиона человек, но в которой не нашлось и тысячи бойцов, хотя бы одного полка, чтобы оказаться сейчас в Москве и выступить на защиту города”.

Решающее совещание на Арбате

Ночью состоялась решающая встреча Ельцина с Грачевым и другими военачальниками в Министерстве обороны. В СМИ о ней были противоречивые сообщения. По одним сведениям, генералы единодушно поддержали Ельцина, по другим – некоторые из них выразили несогласие с президентом. По-разному эта встреча описывается и в мемуарах – “ельцинской” стороной и стороной противоположной. Коржаков в своей книге представляет ее в анекдотическом свете:

“Атмосфера мне сразу не понравилась: комната прокурена, Грачев без галстука, в одной рубашке. Через распахнутый ворот видна тельняшка. Другие участники заседания тоже выглядели растерянными. Бодрее остальных держался Черномырдин.

Президент вошел, все встали. Ниже генерал-полковника военных по званию не было. Но спроси любого из них, кто конкретно и чем занимается, – ответить вряд ли смогли бы.

Борису Николаевичу доложили обстановку. Никто ничего из этого доклада не понял. Ельцин спросил:

– Что будем делать дальше?

Наступила мертвая тишина. Все потупили глаза. Президент повторил вопрос:

– Как мы дальше будем с ними разбираться, как их будем выкуривать?

Опять тишина…”

Как видим, ни единодушия, ни особых разногласий не было – была просто растерянность.

Коржаков сказал, что некий конкретный план есть у его заместителя – начальника Центра спецназначения Службы безопасности президента РФ капитана первого ранга Геннадия Захарова. Эпизод с “рассмотрением” этого плана тоже похож на анекдот:

“Когда Захаров сказал, что для успешной операции всего-то нужно десять танков и немного военных, генералы оживились: наконец появилось конкретное дело. Шеф поднял начальника Генштаба:

– Есть у вас десять танков?

– Борис Николаевич, танки-то у нас есть, танкистов нет.

– А где танкисты?

– Танкисты на картошке.

– Вы что на всю российскую армию не можете десять танков найти?! – опешил президент.

– Я сейчас все выясню, – перепугался генерал.

– Шеф пригрозил:

– Десять минут вам даю, чтобы вы доложили о выполнении, иначе…

Захаров же стал излагать подробности: сначала по радио, по всем громкоговорителям необходимо предупредить осажденных, что будет открыт огонь по Белому дому. Только после предупреждения начнется осада и стрельба по верхним этажам. Это своеобразная психологическая обработка, она подействует на осажденных.

На генералов, я видел, план Захарова уже подействовал – они слушали безропотно, раскрыв рот. Никто о столь решительных, радикальных действиях и не помышлял. У меня сложилось впечатление, что каждый из них думал лишь об одном – как оправдать собственное бездействие.

Борис Николаевич спросил штаб:

– Согласны? Будут у кого-нибудь замечания?

Привычная тишина.

Решение о штурме приняли, и президент сказал:

– Все, в семь утра прибудут танки, тогда и начинайте.

Тут подал голос Грачев:

– Борис Николаевич, я соглашусь участвовать в операции по захвату Белого дома только в том случае, если у меня будет ваше письменное распоряжение.

Опять возникла напряженная тишина. У шефа появился недобрый огонек в глазах. Он молча встал и направился к двери. Около порога остановился и подчеркнуто холодно посмотрел на “лучшего министра обороны всех времен”. Затем тихо произнес:

Я вам пришлю нарочным письменный приказ.

Вернувшись в Кремль, тотчас приказал Илюшину подготовить документ. Подписал его и фельдсвязью отослал Грачеву”.

Совещание на Арбате закончилось в четвертом часу ночи…

У Ивана Иванова описание встречи в Минобороны (сам он там, естественно, не был, отталкивался от чьих-то рассказов) несколько иное, хотя и похожее:

“…На ночном Совете безопасности присутствовали менее 20 человек. В первые полтора часа заседало и того меньше – Грачев и шесть его гостей из Кремля.

…Основная проблема была в том, чтобы уломать Грачева на применение армии для расстрела парламента без письменного приказа или распоряжения Ельцина… Около часа Павел Сергеевич отказывался без письменного приказа Ельцина выводить на штурм Дома Советов войска, потребовав от Ельцина при нем подписать соответствующий указ. На оперативно подготовленный и протянутый экс-президенту на подпись проект указа Ельцин просто не прореагировал и каким-то непонятным образом вскоре смог уломать Грачева…