Даже неизменно угрюмый Назар малость оттаял, но потом снова вошел в роль командира и грозно осведомился:
– Чем дальше заниматься будем?
– Я слыхал разговоры, будто скоро на вокзал – и на войну, – сообщил Батя.
– В Ставку едем, – уточнил Роман. – Как я понимаю, наша задача – охранять главкома Крыленко и других большевистских вождей.
– Думаешь, другие все-таки поедут? – спросил Левантов.
– Очень на это надеюсь…
Назар Селютин прервал Романа, приказав построиться и мотать в Смольный.
– Идем вроде как судки сдавать, а заодно разведаем, что да как, – сказал он, затем задумался и неуверенно спросил: – Может, стоит взвод на вахты разделить?
– На отделения, – машинально поправил взводного захмелевший от кружки жуткого пойла Рома. – Получится три отделения по девять-десять штыков.
Тут выяснилось, что штыки и винтовки есть не у каждого. Сгоряча Назар назначил Романа, как имеющего пехотное образование, командиром первого отделения и стал распределять бойцов на три десятки. Роман ухитрился заманить в свое подразделение Батю и Саню, за которыми подтянулись большевики Смирнов и Андрющенко, беспартийный Самойлов, совсем молоденький Герасим Балашов и еще двое, чьих имен Рома не запомнил. «Надо будет завести тетрадку и записать все данные», – подумал он и развеселился. Не было причин основательно входить в роль, ведь оставаться ему здесь не больше пары-тройки дней.
Когда взвод построился, Левантов жалобно взмолился: дескать, возьмите с собой, братцы.
– А ты кем на фронте был? – строго поинтересовался взводный.
– Радистом… и пулеметчиком.
– Пулеметчик пригодится, – решил Назар.
Им пришлось побегать по этажам Смольного, прежде чем товарищ Подвойский написал бумажку, по которой взвод получил в цейхгаузе винтовки, патроны и ручной пулемет Льюиса. В ранних осенних сумерках их эшелон отчалил от перрона Царскосельского вокзала.
Первой в составе, впереди паровоза, катилась открытая платформа с двумя полевыми пушками. Сразу за паровозным тендером были прицеплены теплушки, в которые погрузились рота запасного лейб-гвардии Литовского полка и большой отряд из рабочих Балтийского и Путиловского заводов. В следующем вагоне купейного типа ехали вожди, причем Роман так и не понял, кто именно из руководства направлен в Могилев. Вроде бы на перроне промелькнули Подвойский, Дзержинский, Сталин и какой-то старик в генеральской шинели без погон. Подсуетившись, Селютин посадил свой взвод в середине состава, потеснив красногвардейцев Обуховского завода. Вагон оказался плацкартным, так что разместились они с относительным комфортом. После них шли вагоны с пехотой, моряками «Авроры» и древнего броненосца «Александр II» (ныне – учебный корабль «Заря Свободы»), а замыкали состав еще одна платформа с легкими пушками и теплушка латышей пулеметной команды.
В общей сложности, как прикинул Роман, первым эшелоном в Ставку отправилось до полутысячи штыков при четырех орудийных стволах. Насколько он помнил – а помнил он много – всего Питер должен был послать в Могилев от шести до восьми поездов. Как следствие, послезавтра вечером возбужденная толпа матросов заколет штыками генерала Духонина, сразу же возобновится безобразная череда офицерских убийств, а там – и гражданская война.
Пристроившись на койке в обнимку с винтовкой, Роман попытался представить, как будет действовать в Ставке. Прежний план оставался в силе, но теперь у него в подчинении оказалось более-менее боеспособное подразделение. Мысли путались, разыгралась нервная дрожь, да и волнение вчерашнего дня наложилось на усталость бессонной ночи. Заснул он совершенно для себя незаметно и, открыв глаза, обнаружил, что за грязным окном уже рассвело.
– Где мы? – осведомился Рома, рывком переместившись в сидячее положение.
– Вроде пока в России, – сообщил Батя. – Всю ночь гнали почти без остановок. Ты чай будешь?
Чай показался полезной идеей, но в данный момент организм требовал иного. Сортир абсолютно не соответствовал санитарно-гигиеническим нормам. Кое-как справив большую и малую нужду, Рома воспользовался наколотыми на гвоздь обрывками книжных страничек и с ужасом понял, что нечем вымыть руки. Понятнее стало, почему Гражданская война сопровождалась жуткими эпидемиями тифа и прочими радостями жизни. Точнее – смерти.
На его счастье, поезд притормозил посреди поля. Спрыгнув со ступеньки, Роман набрал полные пригоршни снега, кое-как отчистил руки, сапоги и полу дубленки. Рядом с ним, чертыхаясь, мылся и обтирался Левантов. Остальные участники экспедиции с интересом наблюдали за ними сквозь распахнутые вагонные двери и выбитые окна.