Выбрать главу

Например: слегка надкуси яблоко и удерживай его во рту. Да, вот так. Держи его, держи… и вот сестра с ноги выбивает яблоко из моего рта, и оно летит через всю комнату, а моя маленькая белобрысая голова по инерции качается влево и зубы впиваются в нижнюю губу.

Или так: видишь эту пепельницу? Давай. Просто дунь в нее. Раз, два, три.

И пепел летит мне в лицо и забивает нос.

Или так: классно тут висят эти сосульки, скажи? Иди сюда. Коснись языком вот этой. Гляди, какая красивая!

Я была готова сделать что угодно.

Для начала скажу, что в детстве я любила сестру до безумия, до потери сознания. Я считала ее невероятной. Во-первых, у нее были самые густые, самые длинные, самые красивые каштановые волосы из всех, о каких я когда-либо слышала, лучше, чем у глупых кукол, которых мама без остановки мне покупала, — тех, у которых волосы вытягивались из головы: рыжая Крисси и блондинка Велвет с прической покороче[24]. В то время как у меня вместо головы было что-то вроде… кончика ватной палочки. Травленный хлоркой пух. Как я ни старалась, вытянуть из своей головы никаких волос я не могла.

Второе — она могла читать и декламировать Шекспира наизусть. Ей можно было смотреть «Ромео и Джульетту» с рейтингом R, и у нее был альбом. Она умела создавать картины, которые реально вешали на стены. У нее была черная папка-портфолио размером с меня (недавно я убедилась, что на ней легко можно было бы кататься с горки). Она умела писать стихи, говорить по-французски, играть на гитаре и флейте, она умела петь и кататься на коньках. Я хочу сказать, что она умела всё это очень-очень хорошо. А я что? На восемь лет младше, и, если не считать плавания, примерно лучшее, что я умела делать, — одеваться. День считался праздничным, если я не плакала, не писалась и не раскачивалась взад-вперед, как маленькая обезьянка.

И у нее были сиськи.

Сиськи — волшебные штуки, которыми обладали взрослые женщины. Белые и полные, вызывающие необъяснимое слюноотделение.

Но когда я говорю, что готова была делать что угодно, я имею в виду не это. А вот что: я получала нехитрое удовольствие от этих маленьких унижений и связывала их с женственностью. От вещей, которые она заставляла меня делать, моя кожа становилась горячей и потной. Ее красота была суровой и властной.

По мере того, как моя сестра приближалась к совершеннолетию, отец проявлял всё больший интерес к ее талантам. Хвастался. И ставил ее портреты у себя в кабинете. Только ее.

Учительница рисования всё больше и больше направляла сестру в мир. Оформляла ее акварели — гигантские сексуальные цветы, почти как у Джорджии О’Кифф, — и посылала на местные выставки.

Сестра играла на гитаре и пела в своей комнате за закрытой от семьи дверью, но за пределами дома ее учительница помогала ей и ее подруге с выступлениями перед микрофоном за деньги. Когда сестра научилась делать свои гигантские цветы из бумаги, учительница помогала продавать их. Искусство прокладывало ей путь в жизнь.

Не скажу, что в свои восемь лет я всё это понимала. В восемь я видела только, как он смотрел на ее волосы. И всё, что слышала, — это его вопли из года в год, пока она развивалась из девочки в молодую женщину. Вопли — словно серия землетрясений, вытряхивающих жизнь из вещей, выбивающих землю из-под ног дочери.

И в любом случае, может быть, я запуталась в возрасте. Может, мне было десять. Может, шесть. Может, тридцать пять, и я разводилась второй раз. Не знаю, сколько нам было в нашем детстве. Я только знаю, что наш дом был сооружен из отцовской ярости.

Однажды, когда она выходила из дома в школу, он заорал с крыльца: «Господи, ты выглядишь как дешевка в этих джинсах и рубашке из мешка, ты что, стараешься быть похожей на мужика? Ты похожа на чертова мужика!»

Я выглядывала из-за двери своей комнаты и видела, как он приблизил свое лицо к ее лицу. Видела, как она смотрела в землю, скрытая завесой рыжих волос. Потом она подняла голову и посмотрела ему в глаза, прижимая книжки по литературе и искусству к груди, как щит. Они выглядели абсолютно одинаково. Мне пришлось описаться, чтобы вылить свою боль.

В старшем возрасте сестра начала носить в школу длинные старомодные платья пыльно-серых и фиолетовых оттенков. И иногда ходила гулять с мужчинами по имени Виктор и Парк — оба сильно старше нее. Они увозили ее из дома на долгие часы, и отец в это время превращал нашу гостиную в дымоход курильщика. Пока смотрел по телеку «Все в семье»[25]. Нервно постукивая рукой по подлокотнику мягкого кресла.

Для меня стало большим событием, когда она переехала из своей комнаты в подвал дома — в какую-то жуткую спальню, которой мы раньше никогда не пользовались. Отец ничего не cмог с этим сделать, поскольку мама провернула всё за его спиной. Сестра в старшей школе уже была умнее нашей никогда не учившейся в колледже матери, но у мамы были отличные навыки выживания. Как у хитрого зверя.

вернуться

24

Куклы Крисси (Crissy) и Велвет (Velvet), у которых можно было регулировать длину волос, выпускались в США компанией Ideal Toy Corporation с конца 1960-х гг.

вернуться

25

All in the Family — американский ситком телесети CBS, выходивший с 1971 по 1979 г.

полную версию книги