— Как ты мог! — захотелось крикнуть старому и надежному.— Я же тебя просил!? — но на той стороне провода, поняв, что со мною происходит, знакомый голос сказал:
— Слышишь меня? Не сердись, всякое бывает. Ты лучше приезжай, я тебе тут книг хороших припас. Да и отец-покойничек кое-что для тебя оставил…
— Ладно, приеду! — бросил я трубку. — Спасибо! Книги мне, конечно, нужны, но конверт был куда нужнее.
Прошло не менее полугода, прежде чем я оказался в Томске. Как всегда, сразу же из аэропорта я направился к тому, с кем разговаривал по телефону и кому оставил конверт старого. На душе было неуютно. — Подвел-таки! Я же тебя просил, мать твою! Неужели нельзя было спрятать конверт как следует? С такими мыслями я нажал кнопку двери в квартиру. За дверью раздались шаги. Она сразу же открылась, и на её пороге я увидел улыбающееся лицо хозяина квартиры. — Чему ты так радуешься — шевельнулось в сознании — Ты же меня подвел… Но, переступив порог, я опешил: мой друг молча приложил указательный палец к губам, протянул мне поднос, на котором лежал… конверт старого! Осторожно поставив поднос на рядом стоящий холодильник, я обнял своего друга!
— Молодец! — прошептал я ему на ухо. — Если бы ты знал, какой ты молодец!
— Я это знаю, — красноречиво ответила мне его улыбка.
Когда я вскрыл конверт, то удивился. В нем, кроме адресов, ничего не было: только одни адреса и больше ничего! Невольно я занялся их изучением. Меня удивило то, что две трети адресов уводили в Заполярье, несколько адресов на юг, и только два из них были московскими. Некоторые адреса старый подчеркнул — значит, они важнее других. Следовательно, мне надо начинать, в первую очередь, с них, рассуждал я. Теперь мне стало понятно, почему эмиссарам С.Т. так был нужен конверт хранителя…
Но как они о нем узнали? Вот вопрос? Ведун был прав. — Как он мне сказал? — Отдай на хранение надежному другу, лучше тому, который подальше… — Скорее всего, они действовали по предположению… Наверняка, о конверте ребята из когорты С.Т. ничего не знали… И для них он сгорел! Это неплохо! — подумал я. Теперь я уже знал, что делать. Впереди дорога не на один год! Что ж, пусть будет дорога, лишь бы она вела меня к истине!
В ту осень мой путь лежал на Кольский полуостров в старинный поморский русский городок Колу. Когда я вышел из вагона поезда, уже смеркалось. Накрапывал мелкий дождь. Было сыро и неприветливо. Подойдя к первому попавшему мне такси, я назвал адрес и уже через десять минут оказался у подъезда нужного мне дома. Это был двухэтажный брусовой послевоенной постройки дом с распахнутыми настежь дверями обоих своих подъездов. Я вошел в один из них и, найдя номер нужной мне квартиры, с замирающим сердцем нажал кнопку звонка, через несколько секунд за дверью раздался звук шаркающих шагов, скрипнул засов, и дверь открылась. Когда я взглянул на того, кто мне её открыл, то захотелось сразу же «дать дёру». Наверное, я ошибся адресом, — подумал я, — или старый что-то напутал? На меня, поверх толстенных очков, смотрел глазами-сливами закутанный в длинный байковый домашний халат лысеющий старый матёрый еврей! Большой крючковатый нос, смуглая кожа, седые курчавые волосы…
— Наверное, я не туда попал, извините, — начал было я свое отступление.
— Как не туда, юноша? Как раз туда, — улыбнулся своими золотыми зубами хозяин…
Меня ни с кем никто никогда не путал. Голос у еврея был низкий и приятный.
— А вы давно живете по этому адресу? — задал я пугающий меня вопрос.
— Эдак лет тридцать, а то и поболее, — улыбнулся «матерый». — А вы проходите, юноша, не стесняйтесь. Считайте, что вы у себя дома — посторонился евреище. Но я проходить не торопился. Вид хозяина квартиры с его черными пристальными влажными глазами н золотым оскалом зубов к беседе явно не располагал. Все-таки дед что-то напутал — вертелось в голове — Надо как-то делать ноги. Но как? Матерый со своей сладкой гостеприимной улыбкой явно был склонен к общению.
— Вы меня извините, но мне пора… — открыл, было, я рот.
— Интересно, куда вы от меня собрались, Юрий-Георгий-Гор? Неужели, успели в Коле обзавестись зазнобой? — Хитро прищурившись, спросил меня евреище. От его слов я не сразу же пришел в себя. — Откуда он меня знает? К тому же Гором называл меня только ведун. Я с интересом посмотрел на странного хозяина квартиры. Что-то в нем было не так. — Неплохо было бы разобраться — мелькнуло в сознании.
— Проходите, проходите, не стесняйтесь, старик мне о вас писал, и я давно вас поджидаю, — снова стал приглашать меня войти матерый. Услышав слово «старик», я даже обрадовался. — Значит все-таки по адресу — мелькнуло в голове. — Все хорошо, я на месте. Когда мы вошли и дверь, наконец, закрылась, странный еврей, улыбаясь сказал:
— Вы с дороги, Гера! Можно я вас так буду звать? — посмотрел он на меня. — Поэтому я вас сейчас накормлю и уложу спать. Говорить будем завтра.
Он провел меня на кухню и стал тут же накрывать на стол.
— Меня все зовут здесь дядей Ёшей. И вы можете меня так звать, я не обижусь. Сокращенное, от Иосиф. Фамилия моя Солганик, от слова лгать. Как вы её находите?
Я аж поперхнулся.
— Вот вы и не знаете, что сказать… А вы говорите, не стесняйтесь. Говорите всё, что думаете. Я же вам сказал, что вы у себя дома. В гостях у дяди Ёши…
Дядя Ёша быстро накрыл на стол, налил мне чай и, усевшись напротив. осклабился.
— Что? Стало не по себе, когда увидели, к кому приехали? Вот она реакция нормального русского человека на еврея! Ничего, кроме чувства отвращения. А кто виноват? Иудеи считают, что всему виною вы «гои-акумы»! Не обижайтесь, я просто их цитирую… На самом же деле во всем, что происходит, виноваты те, кто вас так называет. И по возможности обирает до нитки…
То, о чем говорил этот пожилой толстый еврей (я, наконец, его рассмотрел), в моей голове никак не укладывалось. Он ругал иудеев. Значит, он сам не иудей? Тогда кто?
— Вы, наверное, удивляетесь, Гера, что я ворчу на своих? Для меня иудеи не свои, они мне чужие, как и вам.
— Но ведь вы, как я понял, тоже еврей?! — не удивился я.
— Ну и что? Я еврей по крови, но не по религии и тем более убеждениям. Знаете, Гера, когда я тридцать лет назад впервые появился в Коле, на меня многие смотрели здесь косо. Всё чего-то ждали: Еврей переехал на Север — это неспроста, что-то он затевает! Некоторые прямо говорили: «Жидовская твоя морда!» Но я не обижался. А на что обижаться? Я как образованный человек отлично понимал, что у людей реакция на социальную болезнь, которая называется мировое еврейство… Вполне нормальная. Это всего лишь следствие, но не причина. Прошло всего 6 лет, и все вокруг меня успокоилось. Мне стали улыбаться, стали кое-что доверять. На самое главное в другом — мне стали верить! И никто, понимаешь, никто ни разу не назвал меня жидом. За мною закрепилась кличка русский еврей. А потом, чтобы не было ложки дегтя в бочке мёда, «мое — еврей» забылось. Все просто хотите, чтобы окружающие народы вас евреев любили, любите и вы их, милые. Но если, господа талмудисты, вы всех и вся ненавидите, то что же вы хотите? Причина всегда порождает следствие…
Слушая рассуждения дяди Ёши, я стал понимать, что передо мною еврей совершенно иной культуры. Совсем не иудейской. Но тогда какой? Может, он просто воинствующий атеист или чего доброго мусульманин? Я где-то слыхал, что часть евреев у нас в Средней Азии приняла ислам…
— Не стесняйтесь, Гера, — хлопотал над столом гостеприимный хозяин. — Сейчас свеженького чайку с чебрецом и с мацой. У меня она еще осталась. Как знал, что вы скоро появитесь. Вы когда-нибудь пробовали нашу настоящую еврейскую мацу?
— Я вообще никакую не пробовал, — хотелось добавить — И пробовать не желаю! — Но из уважения к Ёше промолчал.
— Это тот же хлеб из высокосортной муки и очень тонкий. — Говорил с неподдельной улыбкой дядя Ёша, раскладывая на столе какие-то тонкие былые лепешки. Старик любит мою выпечку. Я всегда к его приезду её готовил…
Слово «любит» меня удивило. Неужели дядя Ёша не знает о случившемся? — подумал я.