Родню тоже хотелось увидеть, но узнать, как это вышло было не менее важно. Раз у одного мага получилось швырнуть меня назад, может, и у меня что-то получится? Этот старик сейчас на двадцать лет моложе и, возможно, уже знает, что будет искать меня.
Наш род раскидало по Империи и маркграфствам всего за пару месяцев, а я был слишком юн, и не понимал, какие политические игры привели нас к этому. Отец, лишённый статуса и считавший себя виноватым во всём, в итоге покончил с собой, решив, что не вернёт род к прежнему положению, а без него мы рассыпались, как стеклянный шар — десятками осколков и больше не были Айонами.
Отец. Я покосился на покорёженную стигму — для него это важно. Что будет если он узнает об этом? Его реакцией может быть и гнев, и отчаяние или холодное презрение. Как сейчас относиться к нему? Отец оказался слабовольным и не выдержал происходящего с нами, хотя я никогда бы не подумал, что такое может произойти — в его руках род был в безопасности.
— Эй, Не-е-еро-о-о-о!
Без стука вошла Фрида — самая младшая из сестёр. Сколько не учи её манерам, всё без толку. Я скучал по ней. Фриду и других мелких увезли к семьям из вассальных родов, чтобы они не видели того, как Айоны становятся призраками самих себя. Там же их сосватали и переженили, стирая нас окончательно. За двадцать лет я не видел Фриду ни разу — сначала не мог, потом решил, что ей это не нужно — она была счастливой юной женой. Многих родных и двоюродных братьев и сестёр я, даже будучи Императором, так и не смог найти. Или не захотел.
— Ты чего?
Сестрёнка хлопала глазами, наблюдая, как я перебираю бусины, уже сменившие цвет на алый, а значит, были залиты почти до предела.
— Так, задумался. Фрида, скажи, какой сейчас день и год?
Я улыбнулся, давая сестрёнке понять, что играю.
— Ну-у-у, — она задумчиво закатила глаза. — Двадцатый день седьмого лунного месяца.
— А год?
Я уже примерно понимал, в каком временном отрезке оказался. Значит, это тот самый год.
— Три тысячи пятьдесят шестой лунный год Третей Эры, — уверенно произнесла Фрида.
— Всё верно, — я потрепал её по тёмной макушке.
— Ты после тренировки прошёл мимо.
Сестрёнка надула губы и сложила руки на груди, стараясь выглядеть грозно.
— Ну, я не успел переодеться, ты же видишь, — кивнул на грязный тренировочный костюм. — Скоро ужин? Хочу увидеть всех…
— Ты же видел всех вчера, — Фрид звонко рассмеялась.
— Да, вчера, — внутри шевельнулась неясная тоска. — Как будто бы вчера.
Всех вместе я не видел почти двадцать лет. Старался не думать об этом, не прокручивать в голове события, не возвращаться к ним. Не «переигрывал» в мыслях. Потому что это было бесполезно, я всё равно ничего мог изменить, всё что я сделал после, считал правильным.
— Братик, ты опять задумался, — Фрида надула губы. — Я пошла готовиться к ужину.
— А? Да, хорошо.
Проводив мелкую взглядом, я отложил наполненные Потоком чётки и поискал новые. В дверь постучали.
— Да, — ответил я, не поворачивая головы.
— Юный господин, — в дверях показался камердинер. — Вас срочно вызывает глава Айон.
— Понял.
Отец приглашал к себе в кабинет крайне редко, и чаще всего не просто так. Я кивнул камердинеру и вышел из комнаты.
В главном доме было тихо — все готовились ко Дню Империи. Помнить все подробности я не мог, но что-то явно упускал, но пока не понимал, что именно. В такие моменты я немного жалел, что не менталист, у этих вообще феноменальная память.
Камердинер провожал молча, и это хорошо — мне никогда не нравилось слишком много болтать с посторонними. Я не видел отца слишком давно и, признаться, было даже немного волнительно. Вроде бы, сегодня обычный день, в такие мы даже не очень часто собираемся всей семьёй за ужином, а уж отец тем более не приглашает к себе.
Коридор с высоким потолком, сумерки из-за заката и тяжёлых штор, глухие шаги камердинера и моё дыхание слились в баюкающую мантру. Я дома. Только как быть с тем, что сейчас увижу отца? Двадцать лет прошло. С ним у меня всегда были хорошие отношения и он был важен для меня всю жизнь.
Мы остановились у высокой тяжёлой двери. Камердинер постучал. Услышав ответ, он открыл одну из створок, пропуская меня вперёд.
Ну, здравствуй, папа.
Конечно, он не изменился — всё то же строгое лицо, покрытое мелкими морщинами. Чёрные волосы с проседью убраны в высокий хвост, на плечи накинуто тяжёлое официальное хаори. От круглых маленьких очков отражается свет изящной настольной лампы.
Камердинер откланялся и вышел.
Как только за ним закрылась дверь, пронизывающий взгляд сине-фиолетовых глаз впился прямо в меня.