— Если всю семью пустят под откос, какой в этом смысл? Если нас объявят предателями Империи?
— Это можно уладить. Я дам сбежать твоему сыну и дам тебе возможность предупредить жену, чтобы она скрылась. Они останутся живы и осудят только тебя, — я ухмыльнулся.
— Предлагаешь верить тебе на слово? — Вильям всё ещё держал руки наготове.
— А у тебя есть выбор? — я приподнял бровь. — Поверь, если я убью тебя на месте, то заставлю говорить твоего сына.
— Не смей, отпрыск Айонов. Откуда ты такой взялся?! — Вильям повысил голос. — Ещё несколько месяцев назад о тебе знать никто не знал. Просто школьник, хоть и одарённый, а тут…
— Не тебе рассуждать обо мне, — с холодом ответил я. — Что ты выберешь? Умереть одному, или же позволить умереть всей семье. Выбирай.
Муррей молчал. В гулкой тишине Домена я слышал, как тихо всхлипывает девушка.
— Вильям. Если ты дашь показания на суде Тринадцати, я лично попрошу Императора помиловать тебя и не преследовать семью.
— Так не будет, — тот мотнул головой. — Меня казнят, а на семью объявят охоту. Я знаю. Я могу просто убить себя сейчас, как и сына…
— И чего ты этим добьёшься, слизняк? — вставил я. — Трусливая шавка. Ты повёлся на обещания Веберов и Юдалл, захотел место потеплее и власти побольше, а сейчас готов отправиться на тот свет, лишь бы не выдать их. Где же Винсент и Кирк? Почему они не защищают своих Муррей?
Я не сдержал издевательского смешка — на лице Вильяма читалось абсолютно всё: он понимал, что никто не придёт спасать его. Он понимал, что сигнал тревоги он не отправил, в его дом до сих пор никто не явился, чтобы помочь. Юдалл и Веберам не было до него и его семейки никакого дела.
И даже если бы всё задуманное получилось, они бы первыми предали Муррей, не выполнив ни единого обещания, а лишь сосали с них деньги. Как поступили с Ноксами.
— Чего ты боишься, Вильям? — спросил я после минуты тишины. — Смерти? Или суда Тринадцати? Мы видели архивы, ты можешь просить милости для семьи, потому что большая часть из них не знала о твоих делах.
— Сын знал. Знал брат, что находится сейчас на границе. Знала супруга.
Мне показалось, или в глазах Муррей блеснули еле заметные слёзы.
— О чём ты вещаешь, Айон? Ты знаешь, что Император и суд примут решение казнить меня и семью.
— Ты сам виноват в этом, — вставил Эдвард. — Поддавшись искушению и тщеславию. Ты организовал нападение на кафе, где была Грейс Нокс и Неро Айон.
— Нет! Прошу, послушай! — взмолился Вильям. — Это была оплошность наёмника, или же его план. Когда мы узнали, что он изменил место взрыва мы разорвали с ним контракт, затем он пропал!
— Это не так важно, — я прервал его. — Может Юдалл и Веберы приказали твоему наёмнику сделать это, а ты не предотвратил.
Эта правда сейчас будет только лишней. Пусть Эдвард и дальше будет уверен, что союзники давно начали игру против Ноксов.
— Я даю тебе минуту, — проговорил я, начиная уменьшать пространство внутри Домена. — Да, ты можешь убить себя, но отвечать тогда будет вся семья. Или сдаться. Я отпущу твоего сына.
— Они всю жизнь будут в бегах? — голос Вильяма дрогнул.
— Что лучше? Бега или казнь?
Я чувствовал, что времени мало — резерв пустел с огромной скоростью. Мы и без Вильяма предоставим доказательства Императору, но так будет надёжней. Я готов был отпустить его сына и невесту, они мне были совершенно не нужны, а суд над Вильямом успокоит Эмилию.
— Поклянись Предвечному, что… Что… — голос Вильяма дрожал.
— Клянусь, что я не буду преследовать Муррей. А на всё остальное воля Императора, — ответил я.
Вильям снова замолчал. Глушилки скоро тоже израсходуют энергию, я укреплял Домен, как только мог.
— Решай.
Сквозь границы Домена я услышал, как на улице взвыла воздушная тревога — громко и протяжно. Что это? Бомбардировка? Мин прорвались через границу?
— Решай! — рявкнул я, не дав что-то сказать Эдварду, только открывшему рот.
— Хорошо! Я согласен! — похоже, что Вильям тоже услышал сирену. — Отпусти сына и невестку!
— Эдвард. Не преследуй их, прикажи наёмникам отпустить их и прислугу. Пусть бегут куда хотят. Тридцать секунд, и я впущу тебя обратно в Домен.
— А что потом? — было похоже, что Нокс слегка растерялся.
— Узнаешь. Двадцать секунд.
Я чуть сжал кулак, чтобы легче сдвинуть Домен и вытолкнул за его пределы сына Муррей и Эдварда.
— Что я наделал, что… — пробубнил Вильям и, наконец, опустил руки.
— Все получают то, что заслужили. Я тоже получу своё, уж поверь.
— Кто ты такой? Я не верю, что ты Неро Айон. Этого не может быть. Почему ты?
— Я — это я. И за всё, что я сделал, я тоже плачу сполна.